Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор,—
Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость-и больше ничего».
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
«Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,—
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал»,— дверь открыл я: никого,
Тьма — и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний,—я сказал,— в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,—
Ветер — больше ничего».
Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел — и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»
Каркнул Ворон: «Nevermore».
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore».
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом «nevermore».
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —
Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной
простор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я Once at midnight, in a gloomy hour, tired of thinking,
I dozed off on the page folio one,
And suddenly I woke up from a sound, as if someone had suddenly caught,
As if deaf so zatukal in the door of my house.
"Guest, - I said - there knocking on the door of my house,
Guest - and nothing else. "
Ah, I remember clearly, while December was rainy,
And from each flash red shadow she slipped on the carpet.
I waited for the day of dismal given, waited in vain for the book to give
Relief from sorrow for the lost Lenore,
As a saint, that there, in Eden angels name Lenore -
Nameless here ever since.
Silk disturbing rustling in purple drapes, curtains
Full, filled with vague dread me in all,
And that the heart was lighter, standing, I said wearily:
"This is only a belated guest at my doorstep,
Guest some belated my threshold,
Guest-and nothing more. "
And to recover from the fright, I met a guest, as a friend.
"Sorry, sir il lady - I greeted him, -
I fell asleep from boredom here, and so were quiet sounds
So your inaudible knock on the door of my house,
What I have just heard, "- I opened the door: one,
Darkness - and nothing else.
Darkness surrounded by midnight, so I was immersed
The dreams that have not yet dreamed of anyone until then;
In vain I waited, but the darkness did not give me a sign,
The word is only one out of the darkness came the me, "Lenore!"
This I whispered, and an echo whispered to me, "Lenore!"
It whispered, as a reproach.
In the searing grief of loss, I slammed the door firmly
And I heard the sound of the same, but more clearly in order.
"It's the same sound of the recent, -I said - the window for shutters,
The wind howls a reason for it in my window,
This wind banged the shutters at the window of my -
Wind - nothing more. "
I only opened the shutters - came ancient Raven,
Noisy adjusting mourning his feathers;
Without a bow, it is important, proudly, he spoke politely, firmly;
Overlooking Lady or Lord at my doorstep,
Above the doors on a bust of Pallas at my doorstep
He sat down - and nothing else.
And waking from sadness, I smiled at first,
Seeing the importance of the black bird, prim her enthusiasm,
I said: "Your kind of enthusiasm, your shabby crest is black,
About sinister ancient Raven, where the darkness of Pluto stretched,
How do you proudly call where darkness Pluto forth? "
Quoth the Raven: «Nevermore».
Cry me a clumsy bird blew chill,
Though the answer it without sense of place, was obvious nonsense;
It should all agree, it is unlikely to happen,
To the village at midnight bird taking off due to the curtains,
Suddenly, on the bust above the door of the village off from behind a curtain,
Bird with the nickname «Nevermore».
Raven sat on the bust, like the word melancholy
His whole soul he poured out all night in the open space.
He sat with his beak Having closed or pen without moving,
And I suddenly whispered sigh: "As a friend recently,
Tomorrow he will leave me, as hope from now on. "
Quoth the Raven: «Nevermore!»
In answering such a success, I started in a lull gloomy,
And I said, "Sure, memorize it for a long time,
He adopted the word from owner such
Who is under the yoke of an evil fate heard like a sentence,
The death knell of hope, and a death sentence
I heard in the «nevermore».
And with a smile, as at the beginning, I was waking up from the sorrow,
The chair moved to the Crow, looking at him,
He sat on the purple velvet in a harsh reflection,
What to say the word Raven, prophetic for a long time,
What is prophesied to me grimly Raven, prophetic for a long time,
Husky Karkom: «Nevermore».
So, in brief half asleep, pondering the mystery,
Feeling like Raven in my heart pierces the burning eyes,
Dim-lit chandelier, weary head
I wanted to bow, sleepy, on the pillow on the pattern,
Ah, here it will not bow to the pattern on the pillow
Never, for, nevermore!
It felt like an invisible cloud of smoke streamed
And stepped to the seraphim incense on the carpet.
I exclaimed, "O miserable is God of flour passionate
Sends Nepenthes-healing of your love for Lenore!
Nepenthes Drink, drink oblivion and forget your Lenore! "
Quoth the Raven: «Nevermore!»
I said, "Raven prophetic! Bird thou il sinister spirit!
whether you sent the Devil, eh storm from underground burrows
Brought you under the roof, where I hear the ancient horror,
I say, eh given me over there, in the mountains of Gilead,
To gain balm meal there, the mountains of Gilead? "
Quoth the Raven: «Nevermore!»
I said, "Raven prophetic! Bird thou il sinister spirit!
If only God above us stretched out the firmament,
I say: the soul that bears the burden of grief with everyone here,
There will embrace you, in Eden, the radiant Lenore -
Tu holy, that in Eden angels name Lenore? "
Quoth the Raven: «Nevermore!»
"It's a sign, that you have left my home, if bird or devil! -
I jumped up and exclaimed: - With the storm carried away in the night space,
Do not leave here, however, the black pen as sign
Lies that you brought out of the darkness! From mourning dress bust
Throw off your beak and take out from the heart! Fly Away The Night
space! "
Quoth the Raven: «Nevermore!»
And sitting, he sits on Raven door, adjusting her feathers,
With pale bust of Pallas does not fly since then;
He looks off into the motionless, like a dark demon in slumber,
And under the chandelier, gilded on the floor, it is a shadow stretched out,
And the soul of this shadow, I do not vzlechu Смотрите также: | |
