В твои глаза заглянул я недавно, о жизнь! И мне
показалось, что я погружаюсь в непостижимое.
Но ты вытащила меня золотою удочкой; насмешливо смеялась
ты, когда я тебя называл непостижимой.
"Так говорят все рыбы, -- отвечала ты, -- чего не
постигают они, то и непостижимо.
Но я только изменчива и дика, и во всем я женщина, и
притом недобродетельная:
Хотя я называюсь у вас, мужчин, "глубиною" или
"верностью", "вечностью", "тайною".
Но вы, мужчины, одаряете нас всегда собственными
добродетелями -- ах, вы, добродетельные!"
Так смеялась она, невероятная; но никогда не верю я ей и
смеху ее, когда она дурно говорит о себе самой.
И когда я с глазу на глаз говорил со своей дикой
мудростью, она сказала мне с гневом: "Ты желаешь, ты жаждешь,
ты любишь, потому только ты и хвалишь жизнь!"
Чуть было зло не ответил я ей и не сказал правды ей,
рассерженной; и нельзя злее ответить, как "сказав правду" своей
мудрости.
Так обстоит дело между нами тремя. От всего сердца люблю я
только жизнь -- и поистине, всего больше тогда, когда я
ненавижу ее!
Но если я люблю мудрость и часто слишком люблю ее, то
потому, что она очень напоминает мне жизнь!
У ней ее глаза, ее смех и даже ее золотая удочка -- чем же
я виноват, что они так похожи одна на другую?
И когда однажды жизнь спросила меня: что такое мудрость?
-- я с жаром ответил: "О, да! мудрость!
Ее алчут и не насыщаются, смотрят сквозь покровы и ловят
сетью.
Красива ли она? Почем я знаю! Но и самые старые карпы еще
идут на приманки ее.
Изменчива она и упряма; часто я видел, как кусала она себе
губы и путала гребнем свои волосы.
Быть может, она зла и лукава, и во всем она женщина; но
когда она дурно говорит о себе самой, тогда именно увлекает она
всего больше".
И когда я сказал это жизни, она зло улыбнулась и закрыла
глаза. "О ком же говоришь ты? -- спросила она. -- Не обо мне
ли?
И если даже ты прав, можно ли говорить это мне
прямо в лицо! Но теперь скажи мне о своей мудрости!"
Ах, ты опять раскрыла глаза свои, о жизнь возлюбленная! И
мне показалось, что я опять погружаюсь в непостижимое.
Так пел Заратустра. Но когда пляска кончилась и девушки
ушли, он сделался печален.
"Солнце давно уже село, -- сказал он наконец, -- луг стал
сырым, от лесов веет прохладой.
Что-то неведомое окружает меня и задумчиво смотрит. Как!
Ты жив еще, Заратустра?
Почему? Зачем? Для чего? Куда? Где? Как? Разве не безумие
-- жить еще? --
Ах, друзья мои, это вечер вопрошает во мне. Простите мне
мою печаль!
Вечер настал: простите мне, что вечер настал!"
Так говорил Заратустра. In your eyes I looked lately, O Life! And me
It seemed that I plunge into unfathomable.
But you pulled my golden fishing rod; He laughed mockingly
you when I called you unfathomable.
& Quot; So say all the fish - you answer - which is not
they comprehend, even incomprehensible.
But I only changeable and wild, and around I'm a woman, and
moreover virtuous:
Although I called you, men, & quot; the depth & quot; or
& Quot; loyalty & quot ;, & quot; an eternity & quot ;, & quot; mystery & quot ;.
But you, man, we always own the donee
virtues - ah, you virtuous! & quot;
So she laughed, the incredible; but never do I believe her and
her laughter when she speaks ill herself.
And when I talked face to face with his wild
wisdom, she told me angrily: & quot; Do you wish you crave,
you love, because only you and praise life! & quot;
Almost evil I said she did not tell the truth to her,
angry; and it is impossible to answer angrier as & quot; telling the truth & quot; his
wisdom.
So much for the three of us. With all my heart I love
only life - and, indeed, most of all when I
I hate it!
But if I love the wisdom and often too fond of it,
because it is very similar to my life!
She has her eye, her laugh, and even her golden rod - the same
I am to blame, they are so similar to each other?
And when once Life asked me: What is wisdom?
- I eagerly replied: & quot; Oh, yeah! wisdom!
Her hunger for not saturated, look through the veil and catch
network.
Is it beautiful? How do I know! But even the oldest carps
go to bait her.
Variability she is stubborn; I often saw herself biting
lips and confused comb their hair.
Perhaps it is evil and wicked, and in all she is a woman; but
when she speaks badly about herself, then it drags it
most of all & quot ;.
And when I said that life, she smiled and closed her evil
eyes. & Quot; Of whom do you say? - She asked. - Not me
right?
And even if you're right, it is possible to say this to me
right in the face! But now tell me about your wisdom! & Quot;
Oh, you again opened his eyes, a life lover! AND
I thought I again plunge into unfathomable.
Thus sang Zarathustra. But when the dance was over and the girls
departed, he became sad.
& Quot; The sun had set long ago - he said finally - became a meadow
raw from blowing cool forests.
Something unknown surrounds me and looks thoughtfully. What!
You're still alive, Zarathustra?
Why is that? What? For what? Where? Where? How? Is it not madness
- To live yet? -
Ah, my friends, this evening asks me. Excuse me
my grief!
The evening has come: forgive me that evening has come! & Quot;
Thus Spake Zarathustra. Смотрите также: | |
