А он у господа работал старшим голубем.
И был допущен к поднебесным безобразиям.
Там было весело и зелено и молодо,
А ей он слал благие весточки с оказией.
Там по ночам горели свечи золотистые,
И палисадник зарастал густой черемухой
И набивался дом заезжими артистами,
Там были трагики и комики и гомики.
И эта девушка с душой больного кролика
Им под гитару пела что-то из великого
И у поэта- пожилого алкоголика
В лице проблескивало светлое и тихое.
А по утрам когда роса еще серебрянна
И жизнь не кажется котлетой недоеденной
Девичий голос безнадежно и растерянно
Все порывался навсегда бежать немедленно.
Так снисходительны глаза при расставании,
Что ничего уже в прошедшем не изменится.
Лишь опрометчивые ваши обещания
Чуть раздражают, как под ногтем заусеница.
А небеса мои по осени просторные
В них пролетают к югу стаи лебединые.
Вот только голуби, как крысы, птицы сорные,
Но по сравненью с нами существа безвинные.
He worked as a senior with the Lord dove.
And he was admitted to the Celestial disgrace.
It was fun and young and green,
And he had sent her the good news with a convenient opportunity.
There are candles burning at night, golden,
And overgrown garden thick cherry
And line the house a visiting artists
There have been tragedians and comedians, and homosexuals.
And the girl with the soul of a sick rabbit
They sang with a guitar is something of great
And an elderly alcoholic poeta-
In the face of flashing light and quiet.
And in the morning when the dew is still a silver
And life does not seem to chop eaten
Girlish voice hopeless and bewildered
All of forever was trying to flee immediately.
So indulgent eyes when we parted,
With nothing in the past does not change.
Only your reckless promise
A little annoying, like a nail barb.
And my heaven on autumn spacious
They fly south swan flocks.
Here are just pigeons, rats, birds, weeds,
But compared to our being innocent.
