Ласточки ни при чем, просто вьют гнезда прямо над твоим плечом,
мы стоим, упершись, под самой крышей, я вдыхаю воздух, а ты им дышишь,
баржа гудит, кто-то жует кумкват, и ты поминутно взглядываешь на циферблат.
Я отдам что угодно, и что угодно при мне, чтобы баржа гудела сейчас на дне,
чтобы все вокруг погрузилось в белый кисель тумана, чтобы эта минута как течь из крана,
как ни вкручивай, ни залечивай, не кончалась, и от капель ходили волны ремнем причала.
Вздор, и это моя коррида, из окна, видавшего разные виды:
и Голконду Магритта, и реди-мейд, - ни следа поражений, ни списка побед,
ни Большой Садовой с крыльца балкона, опьяненной теплым глинтвейном Дона.
Мне смертельно грустно, что нам не встретиться снова ни с Петром, ни с Павлом, ни с праведником Иовом,
я сжимаю в горсть то, что было Словом, так что крест врезается до кровИ.
Свет тускнеет и становится фоном, звуки глохнут, номера рассыпаются цифрами телефонов,
по которым не хлебные крошки, а имена, без двойного смысла, без второго дна.
Я прошу оставить мне всё как есть: и любовь любовью, и жестью жесть,
и раскаянье свечкой у аналоя, так чтоб было, где расплатиться. Swallows at nothing, just come with nests right above your shoulder,
We stand, overlooking, under the roof, I inhale the air, and you breathe them,
Barge is buzzing, someone chews Kumkvat, and you are remembered to look at the dial.
I will give anything, and anything with me to barge gogets now on the bottom,
So that everything around plunges into white fog kissel, so that this minute is how to flow from the crane,
No matter, nor heal, did not end, and the waves of the pier waves went from the drops.
Nonsense, and this is my Corrida, from the window, who saw different types:
And Horcon Magritte, and Redi-Maid, - Not a trace of defeats, nor the list of victories,
Neither a large garden with a balcony porch, inxicated with warm mulled Don.
I am deadly sad that we will not meet again with Peter, nor with Pavl, nor with the righteous man,
I squeeze into a handful of what was a word, so the cross is crashed to blood.
The light fills up and becomes the background, the sounds are stunned, the numbers are scattered by the numbers of phones,
For which no bread crumbs, but names, without a double meaning, without the second bottom.
I ask you to leave me everything as it is: and love love, and tin tice,
And the repentance of the candle in the nucleation, so that it was where to pay. Смотрите также: | |
