Френсису несколько лет за двадцать,
он симпатичен и вечно пьян.
Любит с иголочки одеваться,
жаждет уехать за океан.
Френсис не знает ни в чем границы:
девочки, покер и алкоголь…
Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки, слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки. Доктор вздыхает: «Какая жалость!». Френсису ясно, он не дурак, в общем, недолго ему осталось – там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять – не боле. Если на море – возможно, шесть. Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть. Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой. Доктор за дверью вздыхает тяжко – жаль пациента, такой молодой!
Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу, Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу. Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал… Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет: «Милый, конечно же, все в порядке, ну, поезжай, почему бы нет! Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой, не забывай мне писать оттуда, и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет, Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет. Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном – навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской, Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской. Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро, он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо. Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем. «Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я как обычно – доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду – и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана… Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль – покидать постель. Но ежедневно – по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный – от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!». Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят с текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу… Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год – никуда не деться, старость не радость, как говорят, мать умерла – прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.
vk.com/forlesser Francis a few years over twenty,
he is handsome and always drunk.
He likes to dress like a needle
longing to go overseas.
Francis knows no bounds:
girls, poker and alcohol ...
Francis is in the hospital: malaise, shortness of breath, pain.
The doctor evaluates the color of the skin, measures the pulse on the wrist, listens to the lungs, the heart too, looks at the nails and at the squirrels. The doctor sighs: "What a pity!" It is clear to Francis, he is not a fool, in general, he did not have much time left - either syphilis or cancer.
About three months, maybe five - no more. If at sea - maybe six. Soon he will have to work something out or eat something in pain. Francis nods, picks up a piece of paper with a finely painted misfortune. The doctor behind the door sighs heavily - sorry for the patient, so young!
This is the beginning of everyday drama. Only having paid for the visit to the doctor, Francis comes to his mother with a smile: “Mom, I want to see the world. "I’m tired of the city gloss too much, I would go to Cambodia, Vietnam, Nepal ... Mom, you remember, when I was just a kid I dreamed of traveling."
Gray-haired mom, sighing stealthily, looks at Francis through the lorgnette: “Dear, of course, everything is in order, well, go, why not! I’ll be praying daily, Francis, my darling son, don’t forget to write to me from there, and return home soon. ”
Having made a promise to his old mother to write letters for many, many years, Francis takes a bag with things and takes a ticket to the ship. Mother, let him not recognize grief, Francis thinks, getting on board.
Time is running out. A ship in the sea, a raincloth overhead.
Across the ocean - forever summer. To avoid worldly fuss, Francis rents a house for himself somewhere, where the sound of the surf and sea breeze. Here, wiping his whiskey from moisture, sitting on the veranda at the bureau table, he takes out a blank sheet of paper, also an inkwell and a pen. The bouts of pain twisted again. At night, you see, he won’t fall asleep at all. “Mother, hello. Is she alive? Is healthy I, as usual, am satisfied with everything. ”
At night from the pain he really does not sleep. Francis, having put on a bathrobe, gets up, drinks water again - and writes letters, writes for many years to come. About travel, mountains, countries, meetings, partings and cities, the taste of milk, the scent of saffron ... Simple and fun. As always.
Mother, reading letters, crying, tears flowing down white sheets: “Francis, dear, my beloved boy, it’s good that you are happy there.” He has long been addicted to injections, hellish pain - leaving the bed. But daily - ten letters, ten stories for five weeks. The handwriting is uneven - from terrible pain: “Mom, I'm sorry, we are shaking along the way!” Letters end with a joke; "I almost got married here again!"
On the ocean, the waves catch the monsoon flowing from heaven. Francis will no longer be hurt, Francis looks at his last dream, wrapped in a shroud, dressed in a robe ... The sandalwood smells behind him. A local priest reads the sepulcher quietly parting words to another world.
The dark-skinned Asian servant on Wednesdays, also on Fridays at two o'clock wears envelopes with delirium to the mail, hundreds of stories from the dead man. And in a year - there’s no getting away, old age is not joy, as they say, the mother died - my heart sank.
Years go by. For many years, letters have been floating across the ocean, as if hope is still alive.
The carrier carries the mail carrier
from nobody word to anyone.
vk.com/forlesser Смотрите также: | |
