I
Там, среди луга, на берегу кристального ручейка, я увидел клетку, прутья которой скрепила искусная рука. В одном углу клетки – мертвая птичка, в другом – мисочка, где высохла вся вода, и кормушка, в которой не осталось зерен.
Я остановился, покоренный спокойствием, и со смирением начал прислушиваться, как будто мертвая птица и журчание воды разносили проповедь, заставляющую говорить совесть и требующую разъяснений у сердца. Я вгляделся и понял, что эта несчастная птичка боролась со смертью, изнывая от жажды на берегу текучей воды; она сражалась, изнуренная голодом, среди лугов – колыбели жизни, как богач, за которым захлопнулись двери сокровищницы, и он умер от голода среди драгоценностей.
Через минуту я увидел, что клетка внезапно превратилась в прозрачное тело человека, а мертвая птичка стала людским сердцем с глубокой раной, из которой сочилась рубиновая кровь; края раны походили на губы опечаленной женщины.
Потом я услышал голос, исходивший из раны вместе с капельками крови: «Я – сердце людское, плененное материей и убитое земными законами человека. Среди поля красоты, на берегу источников жизни меня заключили в клетку законов, которые установил человек для чувств. У колыбели красоты творения, среди рук любви я умерло забытым, потому что плоды этой красоты и порождение этой любви оказались запретными для меня. Все, что вызывало во мне любовь, стало, по людским понятиям, позором; все, к чему я стремилось, по их приговору обратилось в унижение.
Я – сердце людское; меня заточили во мрак законов общества – и я ослабело. Меня заковали в цепи предрассудков – и мной овладела агония. Меня забыли в углу заблуждений цивилизации – и я скончалось; а язык человечества был связан, глаза сухи, и оно улыбалось».
И слушал я эти слова, и видел, как они исходили вместе с каплями крови из раненого сердца. А потом я ничего больше не увидел, перестал слышать голос, и сознание вернулось ко мне.
II
Впереди меня шла юность, я следовал за нею. Придя на дальнее поле, она остановилась, разглядывая облака, бежавшие над горизонтом, как стадо белых барашков; деревья протягивали свои голые ветви вверх, точно прося у неба вернуть им зеленые листья. Я спросил: «Где мы, о юность?» Она ответила: «В полях сомнения. Ободрись!» – «Вернемся, – сказал я, – дикое место пугает меня, зрелище облаков и обнаженных деревьев печалит мою душу». Но она ответила: «Потерпи, ведь сомнение – начало познания». Я посмотрел и вдруг увидел женщину, которая приближалась к нам, как призрак. В изумлении я воскликнул: «Кто это?» Юность ответила: «Это Мельпомена, дочь Юпитера, печальная Богиня трагедии». – «Что нужно печалям от меня, – воскликнул я, – раз около меня ты, радостная юность?» Но она ответила: «Она пришла показать тебе землю с ее печалями, ибо кто не видел печали, тот не увидит и радости».
Богиня положила руку мне на глаза, и, когда отняла ее, юности со мной уже не было и дух мой был лишен материальной оболочки. «Где же юность, о дочь Богов?» – спросил я. Но она не ответила, а обняла меня своими крылами и взлетела со мной на вершину высокой горы.Я увидел, что вся земля распростерта передо мной, как листы раскрытой книги; тайны обитателей ее представали моему взору, как строчки. Я стоял рядом с Богиней в испуге, рассматривая скрытые деяния человека, пытаясь разгадать загадки жизни. Я видел... О, если бы мне не видеть! Я видел, как ангелы счастья сражались с дьяволами несчастья, а человек среди них находился в колебании,склонявшем его то к надежде, то к отчаянию. Я видел, как любовь и ненависть играли людским сердцем: эта прячет грехи, пьянит его вином покорности, внушает языку похвалу и славословие; а та возбуждает вражду, ослепляет его, не давая увидеть истину, замыкает его слух, не давая услышать правдивое слово.
Я видел, как город сидел, точно дочь улиц, ухватившись за платье сына Адама, а потом я видел прекрасную природу, стоявшую вдали и плачущую над ним.
Я видел жрецов, хитрых, как лисицы, лжеспасителей, которые ухищрялись совратить души. А человек взывал о помощи к мудрости, но она у I
There, among the meadows, on the banks of the crystal stream, I saw the cage bars is bonded skilful hand. In one corner of the cage - a dead bird in the other - a bowl where all the water dried up, and the manger in which no more grain.
I stopped, conquered calm and began to listen with humility, like a dead bird, and the murmur of water carried the sermon, forced to speak of conscience and calls for clarification from the heart. I looked and realized that this poor bird was struggling with death, exhausted from thirst on the shores of flowing water; she fought, exhausted by hunger, among meadows - the cradle of life as a rich man, for whom the door slammed shut the treasury, and he died of starvation among the jewels.
A minute later I saw that the cell suddenly turned into a transparent body of a man, and a dead bird was the human heart with a deep wound, from which blood was oozing ruby; like the edges of the wound lips woman grieved.
Then I heard a voice emanating from the wound together with drops of blood: "I - the human heart, and killed captive matter earthly laws of man. Among the fields of beauty, on the banks of the sources of life I was imprisoned in a cage of laws that set a man for the senses. At the cradle of beauty of creation, including the hands of love I have died forgotten because of the beauty and the fruits of this love proved to be a product of taboo for me. All that makes me love, was, in human concepts shame; All what I sought, by their verdict appealed to humiliation.
I - the human heart; I was imprisoned in the darkness of the laws of society - and I weakened. I was put in chains of prejudice - and I took possession of the agony. I have forgotten in the corner of errors civilization - and I died; and the language of mankind was bound, his eyes dry, and it was smiling. "
And I listened to those words, and I saw how they came together with drops of blood from a wounded heart. And then I could no longer see, no longer hear the voice, and consciousness returned to me.
II
Ahead of me was a youth, I followed her. Arriving at the far field, she paused, looking at the clouds, fled over the horizon, like a flock of white sheep; trees stretched their bare branches upward like asking them to return the sky green leaves. I asked, "Where are we, as a youth?" She replied: "In the fields of doubt. Be strong! "-" Let's go back - I said - a wild place scares me, the sight of clouds and naked trees saddens my soul. " But she said: "Be patient, because the question - the beginning of knowledge." I looked up and suddenly saw a woman who approached us, like a ghost. In amazement, I said, "Who is this?" Youth said: "This is Melpomene, daughter of Jupiter, Goddess sad tragedy." - "What do you need from me sorrows - I cried - just about me, you, happy youth?" But she replied: "It has come to show you the ground with her sorrows, for who has not seen sorrow, he shall never see, and joy."
The goddess laid her hand on my eyes, and when taken away her youth with me was gone, and my spirit was disembodied. "Where are the youth, the daughter of the gods?" - I asked. But she did not answer, and hugged me with his wings and flew up to me on the top of a high gory.Ya saw that all the land stretched out before me like sheets of an open book; secrets of its inhabitants are brought before my eyes, as the lines. I was standing next to the Goddess in fear, seeing the hidden deeds of man, trying to unravel the mysteries of life. I saw ... Oh, if I did not see! I saw angels fighting with devils happiness unhappiness, and a man among them was in the swing, then persuaded him to hope, then despair. I saw love and hate playing the human heart: this hides the sins of his intoxicating wine humility, inspires praise and thanksgiving language; and that excites hatred, blinds him, without giving to see the truth, closes his ears, hear not giving truthful word.
I saw the city sat like a daughter streets, clutching the dress son Adam, and then I saw the beautiful nature, stood afar off, weeping over him.
I saw the priests, sly as a fox, lzhespasiteley who contrive to seduce the soul. And the man cried for help from the wisdom, but in Смотрите также: | |
