"Речь пойдет о "Чаконе"/.../Ре-минор. Это о смерти. Бах потерял Марию-Барбару и двоих детей. А он любил ее и любил их. Это написано о смерти. Прислушайтесь к неумолимости, неотвратимости судьбы. Ведь все мы умрем. И попробуйте услышать, как он вот здесь, в первой части, меняет регистр, использует квадрупль для создания иллюзии нескольких скрипок, ведущих диалог друг с другом. Они создают то многоголосие, которое звучит в каждом человеке, во всех нас. Некоторые из этих голосов примут смерть, другие - нет. А теперь начинается длинный пассаж арпеджио, стремительный пассаж, ощущение концентрации энергии усиливается за счет движения по трем или четырем струнам, вы слышите? Можно поклясться, что звучит, по меньшей мере, три скрипки./.../ "Чакона", может быть, это некая текучая, умножающаяся тональная действительность, которой никогда не будет конца. /.../ Тоска по Божественному. По тому, чего никогда не сможет вместить физическая форма./.../ Вторая часть в мажоре. Милосердная. Глубокое горе./.../ Послушайте-ка: утешение звучит почти торжествующе. Он заставляет скрипку звучать как трубы. Вот здесь, на сто шестьдесят пятом такте, он усиливает эффект фанфар тем, что в затакте к двудольному такту играет третьим пальцем на струне ре и одновременно играет на открытой струне ля. Тем самым обертоны ля усиливаются. Послушайте, это продолжается до сто семьдесят седьмого такта. Здесь начинается тихая, глубокая радость. С множеством пауз, создающих чувство меланхолии. Он примирился со смертью. И кажется, что уже все. Но это не все. Нечто большее ожидается впереди. С двести первого такта ввысь начинает подниматься космический корабль. Вторая часть заканчивается пассажами арпеджио, как и первая часть. А теперь послушайте начало третьей части.
Мы снова в тональности ре-минор. Это тот же аккорд, который Брамс использует в своем первом концерте для фортепьяно, во вступительной теме. "Чакона" преломляется через всю классическую музыку. Мы приближаемся к двести двадцать девятому такту, где Бах использует бариолаж, он балансирует между открытой струной ля и возникающими на струне ре звуками. Одновременно слезы и мощь. Возвращается смерть из первой части, но теперь в свете утешения, и торжества, и успокоения сердца из второй части. Это музыка, которая вырывается из помещения. Это такой способ жить, когда смерть все время рядом, и тем не менее всегда много сил, энергии и сострадания. Послушайте вот это: начиная с двести сорок первого такта и дальше. Это сама смерть, просветленная сознанием. Бах не просто говорит, что можно пройти с открытыми глазами через смерть. он сам это делает - в своей музыке делает это. В чем тут секрет? Вот это я и хотел спросить." (Питер Хёг "Тишина") "We are talking about" Chacon "/.../ Re Minor. This is about death. Bach lost Maria Barbaru and two children. And he loved her and loved them. It is written about death. Listen to inexorabness, the inevitability of fate. After all We all die. And try to hear how he is here, in the first part, changes the register, uses quadruple to create the illusion of several violins, leading a dialogue with each other. They create a multi-champion that sounds in every person in all of us. Some From these votes will be given death, others - no. And now the long passage arpeggio, the rapid passage, the feeling of energy concentration is enhanced by movement in three or four strings, do you hear? You can swear, which sounds at least three violins. / ... / "Chacon", maybe this is a kind of fluid, multiplying tonal validity, which will never end. /.../ longing for the divine. By what is never able to accommodate the physical form ./.../ The second part in the major. Merciful. Deep grief. /.../ Listen: Consolation sounds almost triumphantly. He makes the violin sound like pipes. Here, for one hundred and sixty-fifth tact, it enhances the effect of the fanfar in that in a job to a disadvantaged clock playing the third finger on the string of re and simultaneously plays on the open string of the la. Thus, the overtones la intensify. Listen, it lasts up to one hundred seventy seventh tact. Here the quiet, deep joy begins. With a set of pauses that create a feeling of melancholy. He reconciled with death. And it seems that everything is already. But that's not all. Something more expected ahead. With two hundred first tact, the spacecraft begins to rise. The second part ends with the passages of Arpeggio, as well as the first part. Now listen to the beginning of the third part.
We again in the tonality of re-minor. This is the same chord that Brahms uses in his first concert for piano, in the introductory topic. "Chacon" is refracted through all classical music. We are approaching two hundred and twenty-ninth cycling, where the Bach uses triwall, it balances between the open string and arising on the string. At the same time tears and power. Death is returned from the first part, but now in the light of consolation, and celebrations, and calm hearts from the second part. This is a music that breaks out of the room. This is a way to live when death is nearby nearby, and nevertheless there are always a lot of strength, energy and compassion. Listen to this: starting with two hundred forty-first tact and further. This is death, enlightened by consciousness. Bach does not just say that you can go with your eyes open through death. He does it himself - in his music does it. What is the secret here? That I wanted to ask. "(Peter Hyog" Silence ") Смотрите также: | |
