Прости, Господь, что столько сил
я в скудных помыслах оставил,
что я пытался этот мир
измерить смертными устами.
Все то же делаю теперь...
К каким неведомым основам
ключом скрипичным и басовым
открыть пытаюсь эту дверь?
Зачем, зачем такая власть
приходит в песенные строки?
Ужель так хочется попасть
в своем отечестве в пророки?
За то, что музыке не лгал,
не прятал камень за щекою,
не сделай, Господи, героем,
зажав по пояс в пьедестал.
Спасибо светлое за то,
что я не грезил о свободе,
вином не смазывал перо
и был в провинции не моден.
Среди счастливых запевал
в ботинках, купленных навырост,
меня мой голос сразу выдаст,
каких бы слов ни называл.
Но все же близится черед
и нам кружится на пластинке.
И племя новое придет,
чтоб взять меня ножом и вилкой.
Зачем же с перышком в горсти
мы тоже думали: "... крылаты!"
И находили виноватых,
пытаясь что-нибудь спасти.
Дойду ль до истины простой,
иль занесет меня удача,
и профиль школьницы одной
опять судьбу переиначит?
Куда нас музыка вела?
Зачем здесь голуби над нами?
Зачем так держимся за камень
с холодным именем -- Земля?
Пусть высоко мою печаль
поднимет снявшаяся стая.
Я буду всматриваться в даль,
слова на золото меняя.
И опустевшие леса
разбудит возглас журавлиный,
и одинокий лист осины
с надеждой глянет в небеса.
