Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла по крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались киргизские степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. «Далече ли до крепости?» — спросил я у своего ямщика. «Недалече, — отвечал он. — Вон уж видна». Я глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой — скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. «Где же крепость?» — спросил я с удивлением. «Да вот она», — отвечал ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ деревянной же церкви.
The Belogorsk fortress was forty miles from Orenburg. The road went along the steep bank of the Yaik. The river had not yet frozen, and its lead waves blacked sadly in the uniform banks covered with white snow. Behind them stretched the Kyrgyz steppes. I fell into thought, mostly sad. Garrison life had little appeal to me. I tried to imagine captain Mironov, my future boss, and imagined him as a strict, angry old man who knew nothing but his service and was ready to put me under arrest for bread and water for any trifle. Meanwhile, it began to get dark. We drove pretty soon. “Is it far from the fortress?” I asked my coachman. “Not far,” he answered. “You’re already visible.” I looked in all directions, expecting to see formidable bastions, towers and a rampart; but he saw nothing but a village surrounded by a log fence. On one side stood three or four stacks of hay half-carried by snow; on the other, a curved mill, with popular wings, idly lowered. “Where is the fortress?” I asked in surprise. “Yes, here it is,” the coachman answered, pointing to the village, and with that word we drove into it. At the gate I saw an old cast-iron cannon; the streets were cramped and crooked; the huts are low and mostly covered with straw. I ordered to go to the commandant, and after a minute the wagon stopped in front of a wooden house, built on a high place, near the wooden church.
