в такие дни нас двое
и кто то обязательно должен быть сильнее.
но так получилось...
мы оба не умеем играть.
и, наверное, поэтому у обоих на глазах слезы.
слишком много слез на глазах и внутри.
слишком много, чтоб улыбаться и говорить, что все будет хорошо.
и это прекрасно, когда плачем вместе...
когда уже скучаем друг по другу.
еще обнимаемся, а уже скучаем...
оба не умеем играть.
я знаю, если я скажу...не уезжай, останься - ты пропустишь поезд, выкинешь билет
и мы пойдем смотреть на заснеженное море.
но мы не смотрим друг другу в глаза
боимся обжечься..
хотя. я однажды посмотрел в них...
они уставшие.
и вот ты уходишь, точнее уезжаешь
а точнее - садишься в поезд и он уезжает
не ты уезжаешь, а поезд
но какая разница, кто уезжает
ты или поезд
ведь, ты далеко....теперь
ты хорошая
ты любимая
ты единственная
ты далеко
ты далеко. и словам и чувствам внутри теперь некуда деться
совсем некуда деться.
поезд уехал, а я остался, как один из фонарей стоять на перроне
и всего один раз в жизни бывает так больно
у тебя, наверняка, верхняя боковая полка
ты сидишь, пока что, на нижней, положив руки на столик,
который скоро станет кроватью
для этой толстой и доброй женщины
та улыбалась тебе
и всячески пыталась завести разговор.
но ты смотреда в окно
а за окном шел снег.
такое ощущенье, что он шел только за твоим окном.
сегодня снег не мог не пойти.
он засыпал твой поезд.
теперь ты едишь на белом поезде, если смотреть сверху
интересно, понимаешь ли ты это
и я, ведь тоже, когда то был пасажиром такого поезда
не в смысле заснеженного
а в смысле увозившего с собой.всё
был печален. ехал. только не было снега. были руки берез
которые как то по кадрово мелькали за моим окном.
а до этого были слезы, обещания, прислонения ладонью к стеклу.
и кто то оставался на перроне одиноким фонарем.
а деревья менялись с какими то полям, а иногда дормами
и поезд был синий или зеленый
и чай в нем со вкусом хлорки.
и белье влажное. все время.
но ведь деревья то не в поезде, поэтому они прекрасны.
говорят от перемен слогаемых сумма не меняется
еще как меняется...
так я в поезде. мне тепло и грустно
мне было тяжело уезжать, но я уехал, ведь так надо
и я еду. там куда я еду, меня ктото ждет
необязательно на вокзале. просто ждет.
а так меня оставили. да еще и зимой.
и я один. и жизнь одна. и вокзал один
и любовь, наверное, одна.
я сел в маршрутку. в самый конец. сбоку.
маршрутка переполнена. а мне одиноко.
и так хочется что то сказать ей, той, которая в белом поезде, но я еду
и в голове играет то ли саксофон, то ли еще что,
точнее не играет, а плачет. навзрыд.
и руки замерзли. и хочется курить. а додому еще так далеко.
и я встану. передам за проезд. мое место тут же займут
я выйду и закурю.
до дома далеко. скорее всего сегодня маршрутки тут больше не пройдут.
никого рядом нет, то есть люди
но, ведь, если тебя рядом нет, то никого рядом нет
есть только сигарета. и я иду и вдыхаю гнилью промышленного района.
иду вообщем то домой.
и тут понимаю, что город. куда ты едишь и мой дом в разных направлениях
и я осознанно отдаляюсь от тебя.
и от этой мысли на душе ноябрь
самый мерзопакостный месяц года.
а ты уже. наверное, спишь на своей привычной верхней боковой.
под одеялом, которое дал неприятный молодой и немного пьяный проводник,
а люди напротив играют в карты
и девушка положила свои ноги на колене мужчине, выражая так свою любовь
а ты спишь, или как всегда мечтаешь перед сном.
и белый поезд уносит тебя в твой город, где сердце у людей бьется быстрее
и проезд в маршрутках дороже.
сколько раз я уезжал, но это было, как то не так.
я шел вперед, как ковбой на диком западе.
вперед. вперед. вперед.
оставались сердца..там..на перроне
а сейчас, ты уехала, а я остался
писать тебе сообщения в оффлайн
и рисовать свой сны на складках бархатной,
проженной в н in those days, the two of us
and someone must be stronger.
but it happened ...
we both do not know how to play.
and perhaps that is why the two tears in his eyes.
too many tears in his eyes and inside.
too much to smile and say that everything will be fine.
and it's great when we cry together ...
when already we miss each other.
another hug, and already miss ...
both do not know how to play.
I know if I tell you ... do not go, stay here - you miss the train, throw the ticket
and we go to look at the snow-covered sea.
but we do not look into each other's eyes
afraid to get burned ..
although. I once looked in them ...
They are tired.
and here you go, or rather leaving
to be exact - sit on the train and he leaves
do not you go away and train
but who cares, who is leaving
you or a train
After all, you're far away .... now
you are good
You favorite
you're the one
you're far away
you're far away. and words and feelings in now have nowhere to go
absolutely nowhere to go.
train I left, and I remained as one of the lanterns stand on the platform
and only once in life it is so painful
you, probably, the upper side of the regiment
you sit, so far, on the underside of his hands on the table,
soon to be bed
for this thick and a good woman
she smiles at you
and I was trying to start a conversation.
but you smotreda window
and it was snowing outside.
I have the feeling that it was only for your window.
Snow today could not go.
he fell asleep your train.
Now you edish white train, when viewed from above
I wonder whether you know it
I, too, when it was the passengers of the train
not in the sense of a snow-covered
but in the sense of taking with soboy.vsё
It was sad. I am driving. Only there was no snow. They had hands birches
which, as it flashed on personnel outside my window.
and before that there were tears, promises, leaning against a palm to the glass.
and who then remained on the platform alone lantern.
and the trees were changing with some sort of fields and sometimes Dorma
and the train was blue or green
tea and it is tastefully bleach.
and underwear wet. all the time.
but because the trees do not train, so they are perfect.
The slogan of the changes say the amount is not changed
even how the ...
so I'm on the train. I am warm and sad
it was hard to leave, but I left because it's necessary
and I'm going. there where I was going, I was waiting for someone
not necessarily at the station. just waiting.
and so I left. and even in the winter.
and I'm alone. and one life. and one station
and love is probably one.
I got into the minibus. at the very end. side.
bus is full. and I was lonely.
and so I want to say something to her, the one in the white train, but I'm going
and in my head plays whether saxophone, or something else,
or rather not play, and crying. sobbing.
and hands frozen. and I want to smoke. Dodoma and yet so far.
and I will arise. I pass fare. my place immediately take
I will go out and lit it.
far from home. probably today there is no longer bus pass.
one near there, that is, people
but, after all, if you're not around, you do not have anyone close
There is only a cigarette. and I go and inhale rotten industrial area.
I go to the home in general.
and then I realize that the city. where you edish and my house in different directions
I consciously moving away from you.
and the thought in the soul November
most repulsive month of the year.
and you already. probably sleep on their usual top side.
under the blanket, which gave an unpleasant young and a little drunk conductor
and the people in front playing cards
and the girl put her foot on the man's lap, so expressing your love
while you sleep, or have always dreamed of bedtime.
and white train takes you to your town, where the heart beats faster in people
and more expensive fare on minibuses.
how many times I went, but it was like something was wrong.
I went ahead like a cowboy in the Wild West.
forward. forward. forward.
remained serdtsa..tam..na platform
and now you're gone, and I was
write your messages offline
and draw their dreams on the folds of velvet,
prozhennoy in n Смотрите также: | |
