(второй хипический рассказ)
Короче, значит, День Победы. Встал я с утреца, покурил слегонца, а тут мне звонят с тринадцатой школы. Говорят, Витюха, елы-палы, ну, так мы тебя сегодня ждем. Я говорю: нормально, да. Только проснулся, а меня уже ждут. Конечно, надо к ним зайти. Одеваюсь и рулю в тринадцатую школу.
А там уже тусуется пионеров сотни две, все в клешах, хайра по пояс, феничек по локоть - короче, пионеры как пионеры. Нормальные себе пионеры. И пионерки есть такие, очень неплохие пионерочки. Думаю, надо как-то с ними познакомиться. Не хер тут олдовостью страдать, когда кругом такой прикольный пипл тусуется. Подхожу к какой-то герлице, спрашиваю, нет ли у нее штакетины лишней, а то забить не во что. Она говорит: сейчас у чуваков спрошу. Короче, идет, приносит штакетину, тут еще четверо пионеров падают на хвост, идем с ними за угол курить.
Тут за углом происходит беседа. Они меня спрашивают: чувак, а ты откуда приехал. Я говорю: нормально, да. Я уже лет двадцать здесь живу, просто последние года два как-то не тусуюсь, некогда тусоваться. А они говорят: так ты, наверно, со всей олдой тусовался. Ну да, говорю, тусовался. А они спрашивают: а знаешь ты такого чувака Джона с шестьсот второго? Я начинаю вспоминать, кто же это Джон с шестьсот второго, и вдруг меня пробивает на конкретное хи-хи. Потом я встаю с пола. Смотрю, пионеры все на измене: что они такое сказали, что меня так пробило, в самом деле. Говорю: ништяк, чуваки, все нормально, да. Потому что Джон с шестьсот второго - это я на самом деле. Они говорят: клево! А мы тебя тут ждем уже часа два. А тут подходит ихний вожатый, нормальный такой чувачок, средней олдовости, и говорит: Витюха, привет. Пошли, расскажешь нашим пионерам, как ты в сопротивлении участвовал.
Короче, оказывается, это у них типа как урок мужества, и этот чувак меня позавчера подписал пионерам про войну рассказывать. И вот мы все приходим в актовый зал. Вожатый говорит: пипл! Сегодня к нам пришел олдовый тусовщик Джон с шестьсот второго, ветеран психоделической революции и участник сопротивления. Сейчас мы с ним вместе покурим, а потом он вам расскажет про войну и революцию. Тут пионеры все достают свои косяки, вожатый угощает меня свей травой. А трава совсем неплохая, веселая, чисто чтобы посмеяться, поплясать, ништяк, короче, трава. И вот я говорю: клево, чуваки, нормальная у вас трава. А сейчас я вам расскажу, как я в сопротивлении участвовал. Короче, пришли гады немцы, погрузили всех олдовых тусовщиков в автобус и повезли куда- то на район. Говорят: будете узкоколейку строить. А мы говорим: ништяк, ништяк. Сейчас покурим и будем строить. Тут вожатый меня в бок толкает и шепчет: Витюха, не гони попсу. Они же этот анекдот еще в первом классе слышали. А я говорю, ладно. Тогда я им другой анекдот расскажу. Про пожарников. А вожатый говорит: мы же договаривались, что ты про войну расскажешь. Как оно на самом деле было. Ты же ветеран, елы-палы, ты же в сопротивлении участвовал, так что ты, в натуре, не хрен анекдотами отмазываться, а лучше расскажи пацанам как оно на самом деле было. Слушай, говорю, ну, ты гонишь, в натуре. Как будто я помню, как оно на самом деле было. Это же не вчера было и не позавчера, а хуй знает сколько лет назад это было. Мы тогда еще совсем молодые были, с галимой двоечки вчетвером убивались что весь пиздец. А гады немцы как пришли и сразу устроили конкретную оккупацию. Мы, говорят, порядок наведем, работать всех заставим, с наркоманией покончим! Во, бля, фашисты! Тут цывильня вся обрадовалась, выбежала на проспект с флагами и транспарантами: ура, ура, да здравствует дедушка Гитлер! А мы сидим в скверике и думаем: гоните, фашисты сраные! Мы, наркоманы, будем сопротивляться до последнего!
А сопротивляться - это вам не хуй собачий. Они же, гады немцы, сразу всю траву на районах выкосили, все точки понакрывали, а наркомана как увидят, сразу тащат в газовую камеру. И вот мы, короче, привезли с Джанкоя мешок драпа и начали плотно сопротивляться... (Hipichesky second story)
In short, it means that the Victory Day. I got up with utretsa, smoked slegontsa, and then I get a call from the thirteenth school. Said Vityuha, Elah-burns well, so we are waiting for you today. I said, okay, yes. Just woke up and I was already waiting. Of course, it is necessary for them to go. I put the steering wheel and in the thirteenth school.
And there are already hanging two hundred pioneers, all bottoms, Khair-chested, fenichek the elbow - in short, as the pioneers of the pioneers. Normal themselves pioneers. And the pioneers, there are some very good pionerochki. I think we should somehow get to know them. Do not dick then Moldova suffer when a circle so cool hanging PEOPLE. I went to some Görlitz, asking whether she shtaketiny unnecessary, and the score is not what. She says now ask dudes. In short, there is, brings shtaketinu, then four other pioneers fall on the tail, go with them around the corner to smoke.
Here the conversation takes place around the corner. They ask me, dude, but you came from. I said, okay, yes. I have twenty years living here, just the last two years somehow do not hang out, hang out once. And they say, so you probably hanging out with all oldoy. Well, I say, hanging out. And they ask: do you know this guy John with the six hundred and second? I'm starting to remember who is John and six hundred and second, and suddenly I was hit on the concrete tee-hee. Then I get up from the floor. Look, all pioneers in the change: what they are told that it struck me that, in fact. I say: nishtyak, man, all right, yes. Because John and six hundred and second - that I really was. They say, cool! And we are waiting for you here two hours already. And here comes theirs counselor, a chuvachok normal, average Moldova, and says Vityuha, hello. Come on, tell our pioneers, you participated in the resistance.
In short, it turns out, is they type as a lesson of courage, and that dude me the day before yesterday signed pioneers talk about the war. And here we come to the assembly hall. Counselor says: People! Today we come to Moldova John party-goer with the six hundred and second, a veteran member of the psychedelic revolution and resistance. Now we have a smoke with him, and then he will tell you about the war and the revolution. Here pioneers all take out their doorsteps, leader treats me Sway grass. A grass very good, cheerful, purely to laugh, dance, nishtyak, shorter grass. And I say: cool, dude, you do normal grass. And now I'll tell you how I was in the resistance. In short, the Germans came reptiles, loaded all the party people of Moldova on the bus and drove off somewhere in the area. They say, will build a narrow gauge railway. And we say: nishtyak, nishtyak. Who will build and smoke. Then guide me in the side and pushes whispers Vityuha, do not drive pop. It is this anecdote in the first class heard. And I say, okay. Then I will tell them another anecdote. About firefighters. A leader says, we are agreed that you tell me about the war. How does it actually was. You're a veteran, Elah, burns, you took part in the resistance, so that you, in nature, do not fuck with anecdotes otmazyvatsya and better tell the lads how it actually was. Look, I say, well, you are persecuting, in nature. As if I remember how it actually was. This is not yesterday or the day before yesterday, and dick knows how many years ago it was. We then were still very young, with Galimov dvoechki four were killed that whole fucked up. And bastards like the Germans came in and immediately made a specific occupation. We say, put things in order, all work will force, drug addiction finish! During fucking fascists! Here tsyvilnya all delighted, ran out into the avenue with flags and banners: hurray, hurray, long live Hitler's grandfather! And we sit in the square and think: chase, fucking fascists! We, drug addicts, will fight to the last!
A resist - not your dog's dick. They're bastards Germans, once all the grass in the areas decimated all points ponakryvali, and they see a drug addict, immediately dragged to the gas chamber. And here we are, in short, brought Jankoi drape bag tightly and began to resist ... Смотрите также: | |
