Зима в тюбетейке. Маслины и дыня в обед.
Стоять под окном, не стоять — все равно ты не выйдешь.
Когда-нибудь будет легко, но за эти сто лет
Я выучу идиш.
Пора бы привыкнуть. Нарезать из слов винегрет,
И всем раздавать просто так на тарелочках детских.
Когда-нибудь будет апрель, но за эти сто лет
Я выучу шведский.
Вот небо нарядит себя в темно-синий вельвет,
Запахнет приправой заморской и персиком крымским.
Когда-нибудь будет гроза, но за эти сто лет
Я выучу финский.
Оркестр в переходе: волынка, гобой и тамтам —
Пройдется по Баху, и Питер покажется тусклым.
И ты мне поверишь, ведь, хоть и с грехом пополам
Я выучу русский.
Winter in the skullcap. Olives and melon for lunch.
Standing at the window, not stand - still you do not go.
Someday it will be easy, but for these hundred years
I learned Yiddish.
It's time to get used to. Cut the word salad,
And everyone just hand out on a platter children.
Someday will be in April, but for these hundred years
I learned Swedish.
Here the sky along himself in a dark blue velvet,
A whiff of spice and peach Crimean overseas.
Will there ever be a thunderstorm, but over the hundred years
I learn Finnish.
Orchestra in transit: bagpipes, oboe and tom-tom -
Will be held on Bach, and Peter seem dim.
And you believe me because, though barely
I learned Russian.
