Пытался натянуть на глаза капюшон и пройти незаметно мимо давнего друга,
Слиться с тенью столбов, раствориться в толпе старых пьяниц у местного разливного Салуна.
Провалил эту миссию, хлопок по плечу: "Сколько лет, сколько зим!", чувствую, щас заплачу,
Но ему расскажу, что живу хорошо, а в подвале, по пятницам, пытаю удачу.
Он ответит, печалясь, что с зарплатой беда, на дворе стоит кризис, затянул пояс туже.
Улыбнусь и кивну, а в своей голове, в летних планах затяну петлю на шее поуже.
Когда он, наконец, закончит свой монолог, совру нагло в глаза, что был рад его видеть,
У пьянчуг, на углу, сопру дешевый портвейн и домой побегу, чтоб скорей его выпить.
Просто так будет проще забыть обо всем, эскопизм обретает форму бутылки,
Все мечты - утопичны, смирился давно, лишь кручу в голове эти цветные картинки.
Под столом до сих пор храню старый сундук, куда когда-то сложил свои игрушки из детства,
Снял, зачем-то замок, достаю этих кукол.Пытаюсь найти среди них свое место.
Не замечал никогда, в них свое отражение, а теперь узнаю себя в каждом шарнире,
Точно так же сижу в сундуке из бетона, давно не верю в победу на этом турнире.
Алкоголь впился в кровь и я лежу позабытый, в пыльном ящике вместе со своими друзьями,
Хотя какие друзья, молчаливое племя, таких же избитых игрушек камнями.
Никогда б не подумал, что мы с ними похожи, а на деле они стали ближе родных,
Получается дети, уже с раннего возраста, познают всю боль жизни на примерах простых.
Вот железный солдатик, из советских времен, он когда-то блестел и был желанным подарком,
А потом его бросили на строительный стол и распилили для смеха отцовской болгаркой.
И тряпичную куклу, что так раньше любили, одевали, кормили и таскали с собой,
Через год, без проблем, на I-Pod заменили, страницу жизни открыли, с "новой главой".
Вспоминаю из давнего детства забаву, когда умел еще радоваться знойному лету,
Подбрасывал с другом пластмассовых воинов и смотрел как они разбивались о землю.
Не понимали тогда неизвестного чувства. Ломались, вроде, они, но слезы лились ручьем,
По кустам, на обочинах, собирали руки и ноги, добивали всех выживших детским ружьем.
А потом, поздней ночью, под одеялом ласкутным, лезли в голову мысли и чувство вины,
Извинялся наутро перед павшими жертвами, хоронил в огороде, в куче старой золы.
А еще так любил себя чувствовать богом, выжигал муравейники подаренной лупой,
Только я решал кто из них вернется домой, а кто навеки останется в грунтовой ступе.
Был еще один способ развлечься немного - скормить собственный хвост стрекозе на заборе,
Считал ее глупым и смешным насекомым, как себя можно жрать и не чувствовать боли?
Отрывал крылья пчелам, заставлял их жить в банке, поливал им цветы, чтобы те не засохли,
А потом задавался вопросом наутро, почему и когда мои сожители сдохли.
Помню, как-то давно, подарили мне рыбку. С необычным окрасом, уникальной породы,
Подсадил ее в общий домашний аквариум, где царили свои непростые законы.
Большинство обитателей, почти моментально, определили ее положение в обществе:
Плавать тише воды, кормиться на дне и жить там, где росли лишь пожелтевшие водоросли.
Неделю спустя, стал находить, каждый день пузом к верху одного из старых обидчиков,
Сначала подумал, что это болезнь, либо где-то на дне живет банда опричников.
Но заметил однажды, как та самая рыбка, другой агрессивно выбила глаз.
Думать долго не стал, схватил свой сачок, отловил нарушителя и просто смыл в унитаз. Tried to pull on the eyes of the hood and go unnoticed by a long time,
To merge with the shadow of the pillars, dissolve in the crowd of old drunks at the local spill saloon.
Failed this mission, cotton on the shoulder: "How old, how many winters!", I feel right now I will cry
But I will tell you that I live well, and in the basement, on Fridays, trying good luck.
He will answer, stuck that with a salary trouble, there is a crisis in the yard, dragged the belt tighter.
I smile and nodded, and in my head, in the summer plans tighten the loop on the neck of the joine.
When he finally finished his monologue, Sovua brazenly in the eyes, that was glad to see him,
Pinychug, at the corner, the rod, cheap Portwine and go home, so that it is easier to drink it.
Just so it will be easier to forget about everything, Escopism acquires the shape of the bottle,
All dreams are utopian, has come to accept long time, only we wag these color pictures in my head.
Under the table still storing the old chest, where once folded his toys from childhood,
He removed, for some reason, the castle, I pull out these dolls. Do you find your place among them.
Never noticed, in them their reflection, and now I recognize yourself in every hinge,
Similarly, I sit in the chest of concrete, I have long defied in a victory in this tournament.
Alcohol dug into the blood and I lie forgotten, in a dusty box with my friends,
Although what friends, a silent tribe, the same beaten toys stones.
Never thought that we are similar to them, but in fact they became closer to relatives,
Children are obtained, already from an early age, they know all the pain of life on examples of ordinary.
Here is an iron soldier, from Soviet times, he once glistened and was a welcome gift,
And then he was thrown on the construction table and saw for laughter by the father's paternal bulgaria.
And a rag doll that loved so before, dressed, fed and dragged with them,
A year, no problem, I replaced I-POD, the page of life was discovered, with the "new chapter".
I remember from a long-time childhood fun, when I knew how to rejoice in a sultry fly,
Raised with a friend of plastic warriors and watched how they were broken about the Earth.
Did not understand the unknown feeling. Broke, sort of, they, but tears pulled a stream,
On the bushes, on the roads, collected hands and legs, finished all the surviving children's guns.
And then, late at night, under the blanket with a lacking, we climbed the mind and feeling of guilt,
I apologized to the next morning before the victims, buried in the garden, in a pile of old ash.
And so he loved himself to feel God, he survived the anthills given to the magnifying glass,
Only I solved which of them will return home, and who will be forever in the ground plum.
There was another way to have a little hot - rape your own tail dragonfly on the fence,
Has her stupid and funny insect, how can you eat yourself and feel pain?
I broke the wings of the bees, forced them to live in a bank, watered them flowers so that they did not dry,
And then asked the question of the next morning, why and when my welfarers died.
I remember somehow a long time ago, I gave me a fish. With an unusual color, a unique breed,
She put it in the general home aquarium, where his difficult laws reigned.
Most of the inhabitants almost instantly determined its position in society:
Swim the quieter of water, fed at the bottom and live where they grew only yellowed algae.
A week later, began to find, every day a belly to the top of one of the old offenders,
At first, I thought that this is a disease, or somewhere on the day he lives gang of scrambles.
But once noticed, as the very fish, another aggressively knocked out the eyes.
I did not think for a long time, grabbed my saccus, caught the violator and simply washed into the toilet. Смотрите также: | |
