It’s 4 PM, the sun is falling, it’s time For some ruddy-amber Jenlain Picon. I’m going wild, brain over stretched, I turn on my stereo, BM at full volume all night long I stay awake… Every night I keep awake At la Chaise-Dyable.
At la Chaise-Dyable The mountain air is a more powerful drug than the strongest psychoactive. At la Chaise-Dyable The cold breath of the forests comes sweeping into the parishes And howls like a devil, bouncing against the abbey – that impenetrable fortress – Where wild and rebellious monks dress like crows And all have faces taken straight from the Middle Ages.
Below my home there’s the Senouire valley. The old people wonder why I moved here. I tell them that I like the landscapes. They answer: You like ghosts?
Later, at 11 PM, I hear the sound of a tractor, I take a look out the window: it’s the old man who plows like a trooper.
In the vales of the non-being
I measure the point to which this lonely guy, all these lonely people, must bend double under the weight of all these gloomy nights.
I remember that just behind my house that empty farm belonged to two blokes who committed suicide, and that the other neighbour beyond it also bought the farm of a hanged guy. And I begin to feel depressed.
Thinking of all these villages whose cemeteries are bigger than the scatter of houses, and whose war memorial bear more names than their living inhabitants.
I’m thinking about my life, this dark tale written by a sadist Where I see as clearly as through a glory hole Then I’m having hot sweats, a lumbago I sweat halos, Tears of alcohol.
I remember hatred When I was crazy, when I was alive And then the nights in La Chaise-Dieu When I took more pleasure in drinking Than in fucking. I wanted to be a survivalist But as the spleen is my queen I ended up deceasalist A disheartened asshole In the heart of a wooded hole…
When I arrived here there was a Christ in the attic I stuck it on my guitar Upside down. Am I going crazy or what, believe it ot not? But in a good old sardonic French This statue is now yelling to me:
‘Come on, you’ve killed no one Wait for your end to come This life was your punishment And peacefully You’ve served your sentence.
Come on, you’ve killed no one May your liver abandon you This life taunted you like a hyena But quietly You’ve eaten your hatred.’
And calmly, I ate my hatred. And calmly, I ATE MY HATRED. Это 4 часа дня солнце падает, пришло время Для некоторых румяного-янтарного Jenlain Пикон. Я зашкаливают, мозг над растянуты, Я включаю стерео, BM в полном объеме всю ночь я проснулся ... остаться Каждую ночь я бодрствовать На ла Шез-Dyable.
На ла Шез-Dyable Горный воздух является более мощным, чем препарат сильнейшим психоактивным. На ла Шез-Dyable Холодное дыхание леса приходит подметать в приходах И воет, как дьявол, отражаясь от аббатства - то неприступную крепость - Там, где дикие и непокорные монахи одеваться, как ворон И все они имеют лица, взятые прямо из Средневековья.
Под моим домом есть долина Senouire. Старые люди задаются вопросом, почему я переехал сюда. Я говорю им, что мне нравятся пейзажи. Они отвечают: Вы, как призраки?
Позже, в 11 часов вечера, когда я слышу звук трактора, я смотрю в окно: это старик, который пашет, как сапожник.
В долинами небытии
Я измеряю точку, к которой этот одинокий парень, все эти одинокие люди, должны корчиться под тяжестью всех этих мрачных ночей.
Я помню, что как раз за моим домом, что пустые фермы принадлежали к двум парням, которые совершили самоубийство, и что другой сосед за ней также купил ферму повешенного парня. И я начинаю чувствовать себя подавленными.
Думая о всех этих деревень, чьи кладбищ больше, чем разброс домов, и чей военный мемориал медведь больше имен, чем их жизни жителей.
Я думаю о своей жизни, этой темной истории, написанной садиста Где я вижу так же ясно, как через отверстие славы Тогда я с горячей потеет, прострел Я потом ореолы, Слезы алкоголя.
Я помню ненависть Когда я сошел с ума, когда я жив А потом ночи в Ла-Шез-Дье Когда я взял больше удовольствия в питьевой воде Чем в траха. Я хотел быть Выживальщик Но, как селезенка моя королева Я в конечном итоге deceasalist Обескуражена мудак В самом сердце лесистой отверстие ...
Когда я приехал сюда был Христос на чердаке Я застрял его на моей гитаре Вверх ногами. Собираюсь ли я с ума или что, полагаю, что это не Ot? Но в хорошем старом сардонического Французский Эта статуя теперь кричать мне:
«Давай, ты не убил никого, Подождите, пока ваш конец прийти Эта жизнь была твое наказание И мирно Вы служили ваше предложение.
Давай, ты не убил никого, Может ваша печень отказаться от вас Эта жизнь дразнили вас, как гиена Но спокойно Вы съели свою ненависть.
И спокойно, я съел свою ненависть. И спокойно, я съела мое НЕНАВИСТИ. Смотрите также: | |