Песня посвящается живым: Отцу Анатолию (Першину), Диме Петрову, Игорю Кутузову.
Ушедшим (всем, с кем я пел): Андрею Ластовскому, Сергею Каплану, Геннадию Жукову.
Бог и блюз
Всех, с кем я пел, погубил алкоголь,
Мне больше не с кем петь.
Пил бы и я, чтобы снять эту боль,
Но Бог велел терпеть.
Ты скажешь, он умер, кому я молюсь?
Вход в храм зарос плющом весь.
Но батюшка в храме лабает свой блюз,
И значит Бог ещё есть.
Другу хотел позвонить, как там он?
Но загулял звонарь.
Колокол бросил, купил саксофон.
Да, звук не тот, что встарь.
Ты скажешь, что в небе заклинило шлюз,
И нам туда кой чёрт лезть?
Но слушай: звонарь зарубает свой блюз,
И значит Бог ещё здесь.
Каждый второй неплохой музыкант
Старается успеть
Влиться скорее в небесный джаз-банд,
Но Бог велел терпеть.
Пусть трудно бывает, но всё ж я терплю,
Держу унынье в узде,
И Бог иногда мне играет свой блюз,
За то, что я ещё здесь.
10.01-22.04.2011
The song is dedicated to the living: Father Anatoly (Pershin), Dima Petrov, Igor Kutuzov.
To the departed (to everyone with whom I sang): Andrei Lastovsky, Sergei Kaplan, Gennady Zhukov.
God and blues
Everybody I sang with was ruined by alcohol
I have no one else to sing with.
I would drink to relieve this pain
But God commanded to endure.
You say he died, to whom am I praying?
The entrance to the temple is overgrown with ivy.
But the priest in the temple is fucking his blues,
And so God is still there.
He wanted to call a friend, how is he?
But the bell ringer walked.
He threw the bell, bought a saxophone.
Yes, the sound is not that old.
You’ll say that the gateway is jammed in the sky,
And what the hell are we going there for?
But listen: the bell ringer cuts his blues,
And so God is still here.
Every second good musician
Tries to be in time
Rather into heavenly jazz bands
But God commanded to endure.
It may be difficult, but I endure
Keep a gloom in check
And God sometimes plays me his blues
Because I'm still here.
10.01-22.04.2011
