Вот этот город...
Я скажу, что люблю,
но скажу, что люблю вослед
любви, что этим городом прошла...
Вот этот город...
Я скажу, что люблю
этот синий прозрачный свет
зависшего над городом крыла.
Только что ж я люблю? Дым его площадей,
или пьяную пену помпезных огней,
беломраморный зал – там, где вор и делец –
иль промозглый подвал – там, где сор и певец –
этот город, где Ника, как выкрик летит
над растресканой жалобой Кариатид,
над подсохшею коркою вечных трущоб?
Я люблю этот город. Но... что же еще?
Город,
детский отсвет ловлю
в беглых взглядах твоих людей,
в кипении наречий и племен.
Вот этот город.
Я скажу, что люблю –
все больнее и все нежней –
мой детский, мой неутоленный сон...
И ты помни, душа, отчего суета:
здесь врата на Кавказ и в Россию врата,
и не слышно за гулом и лязгом ворот,
что мальчоночка мне под гитару поет,
а залетный торговец с компанией дам
переводит мальчоночке жизнь по складам,
и, прищурясь, глядят приблатненный юнец,
и отец городской – он же крестный отец.
Из России сквозняк, да с Кавказа сквозняк,
повстречавшись – как скорый, и как товарняк –
вдохновенно гудят в разошедшийся шов
приоткрытых ворот...
Только, что же еще?..
...а еще старый двор, проперченный золой,
с легендарной, воспетой ростовской урлой,
и родное, а нынче чужое, окно –
я ушел, а оно еще отворено...
А потом, проржавев на придонных ветрах,
дом рассыплется в пыль, дом рассыплется в прах,
и сотрется, и в Дон – с талым снегом – стечет...
Я люблю этот город.
Но, что же еще?..
Так за что же люблю этот суетный Дон,
Этот рынок, запаянный в жаркий гудрон,
Под бряцанье страстей и бряцанье монет
Проживающий память, теряющий след.
"Я люблю" - что за жалкая горсточка слов
В треске новых обносков и старых обнов;
"Я люблю" - повторяю, "люблю" - говорю,
Я люблю! я люблю, только что я люблю?
И в бурлящей, сквозящей, бегущей толпе
Я бегу, я со всеми и сам по себе,
И теряю свой след. и мой путь освещён
Этим детским лицом, только что же ещё?
Уходящий мой город, мальчишеский сон,
убывающий в небыль, сползающий в Дон,
уносимый потоком безжалостных дней,
мне швыряет, как пену, своих голубей!
И в бурлящей, сквозящей, бегущей толпе
Я бегу, я со всеми и сам по себе,
И теряю свой след. и мой путь освещён
Этим детским лицом, только что же ещё?
Слышишь?
Да ты и не слышишь, о чем я тебе!
Кто я тебе... и что ты мне... Да, я люблю – но, кто я тебе?
Тише –
сам себе я твержу – что я, могу сказать? –
только
смешенье снов и слов – все, что скажу...
Знаешь –
вся нежность моя и боль –
ночью
нежнее боль и нежность больней...
Позже,
пусть кто-нибудь скажет: что же еще?
Позже
пусть кто-нибудь скажет, в чем виноват,
после,
когда взойдут огни и сойдет закат
после...
Но, это после меня.
Да... This city ...
I will say that I love
but I will say that I love after
love that this city has passed ...
This city ...
I will say that I love
this blue transparent light
hovering over the city wing.
Just what do I love? The smoke of its squares
or the drunken foam of pompous lights,
the white marble hall - where the thief and the businessman -
il dank basement - where the litter and the singer -
this city where Nika how a cry flies
over the cracked complaint of Caryatid,
over the dried crust of eternal slums?
I love this city. But ... what else?
Town,
I catch children's light
in the cursory glances of your people
in the boiling of dialects and tribes.
Here is this city.
I will say that I love -
more and more painful and tender
my childish, my unsatisfied sleep ...
And you remember, soul, why vanity:
there are gates to the Caucasus and to Russia;
and not heard behind the roar and clang of the gate,
that the little boy sings to me with a guitar,
and a salesman with a company of ladies
translates the little boy’s life into warehouses,
and, squinting, they look at a profitable youth,
and the father of the city - he is the godfather.
From Russia a draft, but from the Caucasus a draft,
having met - as fast, and as a commodity -
buzz with inspiration
ajar gates ...
Just what else? ..
... and also an old courtyard full of ash,
with the legendary glorified Rostov url,
and a native, and now a stranger, window -
I left, but it is still open ...
And then, rusting in the bottom winds,
the house will crumble to dust, the house will crumble to dust,
and will be erased, and in the Don - with melted snow - will drain ...
I love this city.
But what else? ..
So why do I love this vain Don
This market, sealed in hot tar,
Under the clatter of passions and the clatter of coins
Living memory, losing track.
“I love” - what a miserable handful of words
In the cod of new castoffs and old updates;
“I love” - I repeat, “I love” - I say,
I like! i love, just what i love?
And in the bustling, passing, running crowd
I'm running, I'm with everyone and on my own
And losing my mark. and my path is lit
With that childish face, just what else?
Leaving my city, boyish dream
waning into fiction, sliding into the Don,
carried away by a stream of ruthless days
I throws my pigeons like foam!
And in the bustling, passing, running crowd
I'm running, I'm with everyone and on my own
And losing my mark. and my path is lit
With that childish face, just what else?
Do you hear?
You don’t even hear what I’m talking about!
Who am I to you ... and what are you to me ... Yes, I love - but who am I to you?
Hush -
I stand to myself - what can I say? -
only
a mixture of dreams and words - all I say ...
You know -
all my tenderness and pain -
at night
tender pain and tenderness hurt ...
Later,
let someone say: what else?
Later
let someone say what is to blame
after,
when the lights come up and the sunset comes down
after...
But, this is after me.
Yes... Смотрите также: | |
