наши имена под языком отлива,
кормят акул.
мы разменяли их звук на шипение пены,
и стрёкот мерцающей ночи, и тявканье стайки щенят. Их ласки сотрут наш прокуренный запах.
так пылает огонь,
как мы никогда
не пылали.
наши имена кормят костёр, коптят и щекочут небо,
разлетаются искрами былых обид.
мы больше не услышим их звук - тот, что гремел внутри с такой значимостью, тот, что раздавался на уровне чужих подошв.
тот, что гремел цепями - тяжёлыми, в позолоте.
наши имена полыхают синим в прахе паспортов и возносятся тоненькой струйкой к тем, кто давно покинул, нас навсегда покинул. Усох средь пластмассы и камня, застыл в погребальной табличке...
за нами никто не придёт.
мы обманули вечность.