In girum imus nocte
Et consumimur igni.
Ныряю, глядя в потаённый омут
Смутно очерченным желанием.
И грудь, вольно разверстая камланьем,
Трепещет беззащитно невесома.
Сквозь толщею утраченной воды
Я – свет звезды когда-то затонувшей.
О, как пылал тот долгий летний день,
Огонь ходил по кругу да из уст в уста.
Я цикл замыкал: варган мой охристо
Пел колыбельную, звук окуная в тень.
И канул тот, вовнутрь небес забрался,
Неона синь продел чрез решето зрачка.
Здесь память отовсюду вглядывается,
Внимая струнному надрыву кваркованья,
В громадной пустоши мотивом предстоянья
Несётся мысль, но суть догадывается,
Что движима с достоинством улитки
Стремлением обогнать причину суеты.
Отсюда слышится навязчиво, разборчиво:
Сердцами воины бьют в щиты порук.
Кимвалом сим прикрывши странный стук,
Смарагды прячут в слух настойчивый.
А молоточки, ненастойчиво шурша,
Гуляют вереницей древних залов.
Снаружи призраки, распятые пределом,
Заросшим трактом вдоль календарей
Распутно рвутся за границы фонарей,
Но плата за проход – отпущенное тело.
Как лепо мотылёк, сплетясь с огарком,
Танцует будто бы с красавицей свечой.
