Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошёл на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
Калугин заснул и увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит миллиционер.
Калугин проснулся, почесал рот и опять заснул, и опять увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах притаился и сидит милиционер.
Калугин проснулся, положил под голову газету, чтобы не мочить слюнями подушку, и опять заснул, и опять увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер.
Калугин проснулся, переменил газету, лег и заснул опять.
Заснул и опять увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах притаился и сидит милиционер.
Тут Калугин проснулся и решил больше не спать, но моментально заснул и увидел сон, будто он сидит за милиционером, а мимо проходят кусты.
Калугин закричал и заметался в кровати, но проснуться уже не мог.
Калугин спал четыре дня и четыре ночи подряд и на пятый день проснулся таким тощим, что сапоги пришлось подвязывать к ногам веревочкой, чтобы они не сваливались. В булочной, где Калугин всегда покупал пшеничный хлеб, его не узнали и подсунули ему полуржаной.
А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя Калугина, нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту выкинуть Калугина вместе с сором.
Калугина сложили пополам и выкинули его, как сор. One old woman, out of excessive curiosity, fell out of the window, fell and crashed.
Another old woman leaned out of the window and began to look down at the broken one, but out of excessive curiosity she also fell out of the window, fell and broke.
Then a third old woman fell out of the window, then a fourth, then a fifth.
When the sixth old woman fell out, I got tired of looking at them, and I went to the Maltsevsky market, where, they say, a knitted shawl was presented to one blind man.
Kalugin fell asleep and had a dream that he was sitting in the bushes, and a policeman was walking past the bushes.
Kalugin woke up, scratched his mouth and fell asleep again, and again had a dream that he was walking past the bushes, and a policeman was hiding in the bushes and sitting there.
Kalugin woke up, put a newspaper under his head so as not to wet the pillow with saliva, and fell asleep again, and again had a dream that he was sitting in the bushes, and a policeman was walking past the bushes.
Kalugin woke up, changed the newspaper, lay down and fell asleep again.
He fell asleep and again had a dream, as if he was walking past the bushes, and a policeman was hiding in the bushes and sitting.
Then Kalugin woke up and decided not to sleep anymore, but instantly fell asleep and had a dream that he was sitting behind a policeman, and bushes were passing by.
Kalugin screamed and rushed about in bed, but he could not wake up.
Kalugin slept for four days and four nights in a row and on the fifth day he woke up so skinny that he had to tie his boots to his feet with a string so that they would not fall off. In the bakery, where Kalugin always bought wheat bread, they did not recognize him and slipped him a half rye bread.
And the sanitary commission, walking around the apartments and seeing Kalugin, found him unsanitary and useless and ordered the zhakta to throw Kalugin out with the litter.
Kalugin was folded in half and thrown out like rubbish. | |
