Окно не откроется, мое горе.
Ничего, я курю в другое.
Мы едем за запчастями,
Дно держу двумя руками.
Ты никогда не узнаешь
Ни капли о моем детстве.
В семерке юность оставил
И оставил там сердце.
Едет ноль семь, на номерах три шестерки.
На колени мне плачут иконки.
Люфт пятьсот двадцать, сломались шлицы,
Летит в ад чертова колесница. (х2)
На трассе скрежетом высечен
Отбойником прямоток.
Из метала гидравликой вытащен
Свежевыжатый сок.
Они берут меня крепкой хваткой,
Эвакуатор смеется мигалкой.
Силу дает в больнице страшных мук
Механиков ваза адских из жопы рук.
От протоколов несет трупный запах,
Кровь лося на ксеноновых фарах.
Инспектор в ужасе сидит поддатый -
По документам владелец рогатый
Ноль семь в кювете, на крыше шестерки.
На торпеду стекают иконки.
Мы послы дьявола, на наши лица
Летит пыль от адской колесницы (х2)
The window does not open, my grief.
Nothing, I smoke in another.
We go for the spare parts,
The bottom of the hold with two hands.
You will never know
Not a drop of my childhood.
The seven youth left
And I left a heart.
It goes zero seven rooms on three sixes.
On my knees I cry icons.
Luft five hundred and twenty, broke slots,
It flies in the bloody hell chariot. (X2)
On the track grinding carved
Chippers forward flow.
From metal hydraulics pulled
Fresh juice.
They take me to a strong grip,
Tow laughing flasher.
Power gives the hospital the terrible pangs
Tinker vase hell of an ass hands.
From protocol carries a putrid odor,
Moose Blood on the xenon headlights.
Inspector in horror sits screwy -
According to documents the owner horned
Zero seven in the cell, on the roof of the six.
On torpedo drain icons.
We are ambassadors of the devil on our faces
Flying dust from the infernal chariot (x2)
