нам остается слушать музыку и стихи, фотографии взглядами жечь дотла, жить в городе разлученных, в стране глухих, вырываться из цепких лап. я могла бы представить, как среди трафика и огней, в торговом центре, на улице февраля ты останавливаешь часы и идешь ко мне, и крылья мои болят. я могла бы представить, как мы сидим за столиком у окна, переплетаем пальцы, ведем войну с нами же, изнемогающими от ран, умирающими в весну. я могла бы представить, как ты стоишь на балконе, в ночь отпуская свои сигареты, как маяки. а потом возвращаешься, и становится так темно, что не видно твоей руки. и никто не знает, где заканчиваются тела, кто проникает кому в глубину души… я могла бы представить, что однажды не умерла, и остаться жить.
но по-прежнему мы разбросаны по словам, февраль спешит к последнему этажу.
я мучительно хочу тебя целовать.
поэтому ухожу.
we just have to listen to music and poetry, photographs with our eyes burn to the ground, live in a city of separated people, in a country of the deaf, break out of our tenacious paws. I could imagine how in the midst of traffic and lights, in a shopping center, on a February street, you stop the clock and come to me, and my wings hurt. I could imagine how we are sitting at a table by the window, twisting our fingers, we are at war with us, exhausted from wounds, dying in the spring. I could imagine you standing on the balcony, releasing your cigarettes like beacons at night. and then you come back, and it becomes so dark that your hand is not visible. and no one knows where the bodies end, who penetrates into the depths of the soul ... I could imagine that one day I did not die, and stay alive.
but still we are scattered according to the words, February hurries to the top floor.
I painfully want to kiss you.
so I'm leaving.
