красный Мальборо, фрустрация и чистые холсты.
мои произведения - дерьмо, я снова пуст.
я перечитываю заново свои стихи,
и сердце будто в терна куст.
сейчас все хорошо, признаюсь.
качаются на волнах трупами мои обиды.
прошу, пожалуйста, хотя бы напишите
как мне дойти туда, где снова в светлом платье улыбается она.
скажите, что такое проза?
скажите как ее писать.
чтоб вновь укутанный я в плед уютный цвета розы
вино горячим чаем запивать.
чтоб озера глубины в 5 утра
меня согрели и обняли.
и следом поглотили чернь мою,
которая покоя не дает.
кровь с её алых порезанных рук стекала в грязную ванную, каплями рисуя силуэты замерзших домов цвета вишен.
в плеере на репите под вздохи и свет луны играл джой дивижн.
а она вспомнила как в два часа ночи сбегала из дома чтоб послушать поэмы тайком у окна, что читал неизвестный поэт.
ночь играла на арфе симфонию паутинных чердаков и московского мрака, а месяц исполнял сиплым голосом последний куплет.
red marlborough, frustration and blank canvas.
my works are shit, I'm empty again.
I re-read my poems
and the heart is like a thorn bush.
Now everything is fine, I admit.
my insults sway on the waves with corpses.
please, at least write
how can I get to where she again smiles in a light dress.
tell me what is prose?
tell me how to write it.
so that I again wrapped up in a cozy plaid of rose color
drink wine with hot tea.
so lakes depths at 5 in the morning
I was warmed and hugged.
and then swallowed my mob,
which does not give rest.
blood flowed from her scarlet cut hands into a dirty bathroom, dripping with drops the silhouettes of frozen cherry-colored houses.
in the player, on a repeat, under the sighs and light of the moon, Joy Division played.
and she recalled how at two in the morning she ran away from home to listen to poems secretly by the window that an unknown poet read.
the night played a symphony of spider attics and Moscow darkness on a harp, and the last verse sang in a hoarse voice for a month.
