Она лежала на столе,
И в первый раз за много лет
Он не узнал худое жёлтое лицо.
Ему все виделось с трудом -
И этот стол, и этот дом,
В котором он считался мужем и отцом.
А по углам сидел народ,
Забыв про кур и огород.
Детишки стайкою толпились у окна.
А он стоял - ни бе ни ме,
Как будто в собственном дерьме,
И вспоминал, и вспоминал, и вспоминал...
Когда-то он её любил -
Почти не бил, пока не пил,
Пока не отдал за бутылку свой баян.
Шептал ей нежные слова,
Случалось даже - целовал,
Но ревновал к столбам, деревьям и друзьям.
Она тихонею была,
И счастья трепетно ждала,
Пока хватало слабых малых женских сил...
Не замечала голых стен,
Живя для дома и детей,
А он всё пил, а он всё пил, о, как он пил.
О, как он пил...
Так устроено от Бога бабье существо -
Пусть он гадкий, пусть убогий, пусть кретин, но свой!
Пусть подонок, пусть ублюдок, пусть свинья и дрянь,
Всё равно прощают, любят...
А зря.
Она лежала на столе,
Дорогу жизни одолев,
Оставив все свои нехитрые дела.
В цепи других - ещё одна
Недолюбившая сполна,
Не получившая ни счастья, ни тепла.
Он постоял и вышел вон
Бесшумно, медленно, как вор,
И на крыльце услышав странный хриплый смех,
Со страхом вдруг он понял, что
Его беззубым вялым ртом
Смеялась Смерть, смеялась Смерть, смеялась Смерть...
Так устроено от Бога бабье существо -
Пусть он гадкий, пусть убогий, пусть кретин, но свой!
Пусть подонок, пусть ублюдок, пусть свинья и дрянь,
Всё равно прощают, любят...
А зря. She was lying on the table,
And for the first time in years
He did not recognize the evil yellow face.
It all was seen with difficulty -
And this table, and this house,
In which he was considered a husband and father.
And the people sat in the corners,
Forgetting about the chickens and a vegetable garden.
The kids crowded gaggle window.
And he was - or baa or IU,
As if in their own shit,
And I remembered and remembered and remembered ...
Once he loved her -
Almost did not beat until you drink,
While not give for a bottle of his accordion.
He whispered to her gentle words,
Sometimes even - kissing,
But jealous of poles, trees, and friends.
It was Tikhon,
And happiness anxiously waiting,
While small enough weak female forces ...
I did not notice the bare walls,
Living for the home and children,
And he still drank, and drank it all, about how he had been drinking.
Oh, how he drank ...
That's the way of God being an Indian -
Let him ugly, even if poor, let a nerd, but your own!
Let the bastard, let the bastard, let the pig and the rubbish,
I would forgive, love ...
And for good reason.
She was lying on the table,
The road of life beating,
Leaving all their few things.
In other circuit - another
Nedolyubili full,
Do not get happiness or heat.
He stood and walked out
Silently, slowly, like a thief,
And on the porch when he heard a strange raucous laughter,
With the fear of a sudden he realized that
His toothless mouth sluggish
Laughing Death, Death laughed, laughed Death ...
That's the way of God being an Indian -
Let him ugly, even if poor, let a nerd, but your own!
Let the bastard, let the bastard, let the pig and the rubbish,
I would forgive, love ...
And for good reason. Смотрите также: | |
