И точно, начал свет глупеть, Сказать вы можете вздохнувши; Как посравнить, да посмотреть Век нынешний и век минувший: Свежо предание, а верится с трудом; Как тот и славился, чья чаще гнулась шея; Как не в войне, а в мире брали лбом, Стучали об пол не жалея! Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, А тем, кто выше, лесть как кружево плели. Прямой был век покорности и страха, Всё под личиною усердия к царю. Я не об дядюшке об вашем говорю; Его не возмутим мы праха: Но между тем кого охота заберет, Хоть в раболепстве самом пылком, Теперь, чтобы смешить народ, Отважно жертвовать затылком? А сверстничек, а старичок Иной, глядя на тот скачок И разрушаясь в ветхой коже, Чай, приговаривал: – Ах! если бы мне тоже! Хоть есть охотники поподличать везде, Да нынче смех страшит, и держит стыд в узде; Недаром жалуют их скупо государи.
And for sure, the light began to fool, You can say with a sigh; How to compare, but to see the present and past centuries: Freshly tradition, but hard to believe; As he was famous, whose neck was bent more often; As if not in war, but in the world they took forehead, We knocked on the floor without sparing! To whom is need: to those arrogance, they lie in the dust, And to those who are higher, flattery weaved like lace. There was a direct age of humility and fear, Everything under the guise of zeal for the king. I'm not talking about your uncle; We will not disturb him with dust: But meanwhile, whom will the hunt take, Though in servility by the most ardent, Now, to make people laugh, Is it brave to sacrifice the back of the head? A peer, and the old man, Another, looking at that leap And collapsing in dilapidated skin, Tea, said: - Ah! if only to me! Although there are hunters to impersonate everywhere, Yes, now laughter scares, and keeps shame in check; No wonder they are sparingly sovereign sovereigns. Смотрите также: | |
