Восемнадцать ей было, никого не любила,
Всё с каким-то презреньем всё глядит на людей.
Не подарит улыбкой, не посмотрит, как надо.
И напрасно ребята увлекалися ей.
Но однажды на танцах к ней прилично одетый,
К ней прилично одетый паренёк подошёл.
Суеверный красавец из преступного мира,
Поклонился он Нине и увлёк на бостон.
Осмотрел он её со сноровкою вора,
Осмотрел он её, как козырную масть.
И прекрасная Нина, эта дочь прокурора,
Отдалася ему в его полную власть.
Сколько было тут слов, сколько было тут ласки,
Воровская любовь горяча и сильна.
Ничего он не хочет, ничего не желает,
Только тела красотки, только чашу вина.
Но судьба жигана изменяется часто -
То тюрьма, то свобода, то опять лагеря.
И однажды во вторник суеверный красавец
Он спалил на бану и её и себя.
Там за красным столом, одурманенный дымом,
Прокурор осушал за стаканом стакан.
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых,
Сидит дочка-красотка и красавец-жиган.
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых,
Сидит дочка-красотка и красавец-жиган.
Расставались они, расставались надолго,
И жиган попросил попрощаться с женой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой. She was eighteen, she did not love anyone,
Everything with some kind of despression does not look at people.
Does not give up a smile, will not look like it.
And in vain guys were fond of her.
But one day on dancing to her decently dressed,
To her decently dressed guy approached.
Superviving Handsome of the Criminal World,
He bowed to Nina and incho on Boston.
He looked at her with a thorn thief,
He looked at her like a trump owner.
And beautiful Nina, this daughter of the prosecutor,
I gave him to his full power.
How many words were here, how much caress here,
Thief love is hot and strong.
He does not want anything, nothing wants
Only beauty bodies, only a cup of wine.
But the fate of Zigan changes often -
That prison, then freedom, then again camps.
And one day on Tuesday, a superstitious handsome man
He burned on Banu and her and himself.
There behind the red dyed table,
The prosecutor was dragged behind a glass of a glass.
And on the black bench, on the dock,
Sits daughter-beauty and beauties-zhigan.
And on the black bench, on the dock,
Sits daughter-beauty and beauties-zhigan.
They parted, parted for a long time,
And Zhigan asked to say goodbye to his wife.
And their mouth merged into the kiss together
Only father prosecutor poured a tear.
And their mouth merged into the kiss together
Only father prosecutor poured a tear.
And their mouth merged into the kiss together
Only father prosecutor poured a tear. | |
