Ну что ж, проходите, раз уж пришли вы.
Ну как там в Париже? Хотя, впрочем, мне всё равно…
Нас с мужем прижало судьбою глумливой,
И наша любовь «Лузитанией» села на дно.
Я песни плясала на сцене у базы в Рехау,
Своей красотой ослепляя командный состав.
Но пела ему лишь, künstvoll вздыхая.
И цели добилась, его главной пассией став.
Припев:
От Балтики до Адриатики
Роет окопы война.
Выручайте меня, солдатики,
Я здесь одна, совершенно одна!..
Mein Lieber очаровал меня вскоре.
Он, словно Онегин, считался в любви инвалид.
Меня ослепил он надёжнее хлора,
Меня опьянил он верней, чем иприт.
Он рукоплескал мне, стоящей на сцене,
На «Таубе» катал, на антресоли водил.
На Krieg он отправился вместе со всеми,
Катком прокатился и Рурский бассейн переплыл.
Припев.
Но он умер. А как – никто не ответит.
Хоть не лез на рожон, не прикуривал третьим,
Хоть был ГТО и повязку носил.
Его не спасли, что в писании писаны,
Все те заклинанья про «ныне и присно»,
Все кодексы чести всех воинских сил.
Он много писал, и храню я смиренно
Каждый подарок, что с фронта по почте пришёл.
Прислал мясорубку он мне из Вердена,
Из северной Польши прислал мне котёл.
Припев.
Он говорил мне, что пули отныне не дуры.
Рвут линию фронта, как поэзию рвал ваш Бодлер.
И что для Европы всего лишь акупунктура,
Для европейца, как правило, смерть.
За нотою нота, за депешей депеша
Втуне продолжат свой быстрый полёт.
Святая Мария его не утешит,
А Эрих Мария вас не отпоёт.
Припев. Well, come in, since you have already come.
How is it in Paris? Although, however, I don't care ...
My husband and I were pressed by a mocking fate,
And our love "Lusitania" sank to the bottom.
I danced songs on the stage at the base in Rehau,
Blinding the command staff with its beauty.
But she sang to him only, sighing künstvoll.
And she achieved her goal, becoming his main passion.
Chorus:
From the Baltic to the Adriatic
The war is digging trenches.
Help me out, soldiers,
I am here alone, completely alone! ..
Mein Lieber soon fascinated me.
He, like Onegin, was considered disabled in love.
He blinded me more reliably than chlorine,
He intoxicated me more than mustard gas.
He applauded me on the stage
I rode the Tauba, drove me to the mezzanine.
He went to Krieg with everyone
The skating rink rolled and the Ruhr basin swam across.
Chorus.
But he died. And how - no one will answer.
Although he did not ask for trouble, did not light a third,
Although he was a TRP and wore a bandage.
He was not saved, which is written in the scriptures,
All those spells about "now and ever"
All codes of honor for all military forces.
He wrote a lot, and I humbly keep
Every gift that came from the front by mail.
He sent me a meat grinder from Verdun,
He sent me a boiler from northern Poland.
Chorus.
He told me that bullets are no longer stupid.
They are tearing the front line, like your Baudelaire tore poetry.
And that for Europe it's just acupuncture,
For a European, as a rule, death.
For a note, for a note, for a dispatch, a dispatch
They will continue their fast flight.
Saint Mary will not comfort him,
And Erich Maria will not sing you out.
Chorus. Смотрите также: | |
