Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия — ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что это старик произвел их. «Да это тот самый дуб», — подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна — и все это вдруг вспомнилось ему.
The old oak, all transformed, stretched tent lush, dark green, thrilled, swaying slightly in the rays of the evening sun. Neither gnarled fingers, no sores, no old grief and mistrust - nothing was visible. Through a century rigid crust broke without knots succulent young leaves, so it was impossible to believe that this old man made them. "Yes, this is the oak" - thought Prince Andrew, and he suddenly found wanton spring feeling of joy and renewal. All the best moments of his life suddenly at the same time to remember it. And Austerlitz high heaven, and the dead reproachful face of his wife, and Pierre on the ferry, and a girl, excited beauty of the night, and the night, and the moon - all of a sudden he remembered.
