txt: visavi
кесарю - кесарево,
косарю - острую косу.
ещё спину сутулую,
помутневший от зноя рассудок,
выжженое лицо,
коим больше на колхозных дискотеках он не покрасуется.
там раньше бабы плясали под "руки вверх",
пока он за компанию тащил "уазик" из кювета.
в волосах соломенных блядями гулял свистящий ветер,
самокрутка не доносила о том, что курение вредно
и что от него умирают,
даже не попав в тот ссаный рай,
о котором мужики вчера разболтали
по пьяне.
зарывшись в траве, пил молоко парное,
и параноил.
не поведя даже бровью.
там не слыхали о том голе марадонны.
если чего-то искали, то только на донышке.
счастье было - в девять открывался продуктовый,
и мелочь, как орден, сжималась в нищих ладонях.
месил кирзачами грязь,
гладил котёнка брошенного,
который от непонимания сдох.
план напиться сегодня накрылся любимой пиздой.
сбегал из гостей, надевая чужие галоши,
перепутав с угара обутки.
и не мог вывести вошь,
сами-знаете-откуда.
и псина, кою вырастил с щенка,
укусит, не узнав - как жена, ссучилась.
размеренно жуёт в стойле корова.
скоро наступит осень и потекут ручьи,
вместе с асбестоцементной кровлей.
бьёт гвозди спохмелья, руки трясутся,
молоток оставляет не то что б стигматы...
выпить - не с кем.
усы кусает иней.
запутавшись в соснах, сухой ветер свистнет,
вспорхнёт испуганный кулик, будто металлоломщик на стрёме.
и некому даже соврать о том, что всё заебись
и некому признаться в том, что всё хуёво.
и устала рука,
единственный зуб ломает литовка.
а где-то там
жена юбочку поправляет,
чужими руками искомканную.
и снова от стонов охрипнет.
по приходу уставится глазами - осколками
и скажет, как отрежет - "дыхни". txt: visavi
to Caesar - what is Caesar's,
mowing - a sharp scythe.
still stooped back,
clouded by the heat of reason,
burnt face
with whom more on collective farm discos he does not show off.
there used to be women dancing with "hands up",
while he was pulling the UAZ from the ditch for the company.
a whistling wind blew through the hair of straw whores,
the cigarette did not report that smoking is harmful
and that they die of him,
without even getting into that pissing paradise,
which the guys talked about yesterday
drunk.
buried in the grass, drank fresh milk,
and paranoid.
without even raising an eyebrow.
there they have not heard of that goal of Maradonna.
if you were looking for something, then only on the bottom.
happiness was - at nine the grocery store opened,
and a trifle, like an order, was clenched in the poor palms.
kneaded the dirt with tarpaulins,
stroking an abandoned kitten,
who died from misunderstanding.
plan to get drunk today covered with a favorite cunt.
ran away from the guests, putting on other people's galoshes,
confused with the waste of a shoe.
and could not get the louse out,
you-know-where.
and the dog that he raised from a puppy,
will bite, not knowing - like a wife, she missed.
a cow chews measuredly in a stall.
soon autumn will come and streams will flow,
together with asbestos-cement roofing.
hitting nails with a hangover, hands are shaking,
the hammer leaves nothing but stigmata ...
drink - no one.
the whiskers are bitten by frost.
entangled in the pines, the dry wind whistles,
a frightened sandpiper will fly up, like a scrap metal worker on a line.
and there is no one even to lie that everything is fucking
and there is no one to admit that everything is bad.
and the hand is tired,
a Lithuanian woman breaks a single tooth.
and somewhere there
wife straightens her skirt,
crumpled by someone else's hands.
and again hoarse from groans.
upon arrival, he stares with his eyes - fragments
and will say how to cut it off - "breathe". Смотрите также: | |
