Я гордой птицей упаду на дно невесомости построенной.
Прорасту насквозь твоими любимыми цветами,
Но ты полюбишь лишь их, а не жертву метаморфоза.
Прошу, дайте ещё одну дозу, дайте хоть один шанс прикоснуться...
Дайте сдачу со страданий.
Какова она?
Я верю в счастье, но с трудом принимаю сказанные твои о нём слова.
Не могу поверить, что закончилось всё не начавшись.
Я абстрагируюсь. Пытаюсь, но так жалко и безнадёжно...
Поэтому я птицей и падаю...
Стараюсь по-новой жизнь начинать, но меня возвращает ко стартам.
Оскал старой собаки на улице вызвал усмешку.
Такая злая тварь, но при том столь жалкая...
На холоде сдыхает безнадёжно и отталкивает тех, кто помочь ей может...
Чёрт.
Я так на неё похож...
Но я более безнадёжен.
Бездарная начинка для гроба...
Кляп в рот в виде пробки и сказать-то ничего не могу...
Может, это ком в горле просто...
Или простынь, которая обмотала глотку.
Дома уходят за спину.
За спину и вся память о лучшем,
А в руках лишь бутылка полупустая.
Нет, это не черта пессимиста.
Просто я выпил половину, а наполнил полностью лишь глаза слезами.
Я убью тебя стихами и прозами, обещаю.
Если выживу, конечно, без твоего присутствия рядом.
Бездонный взгляд людей, идущих мимо меня, поработил мышление.
Теперь задумался: "О чём думают счастливые?"
Точно не бегущих числах, которые надо пересечь для прикосновения ко второму "себе".
Точно не о том, закрыл ли, уходя, за собой дверь.
А только о том, что украсить ещё самовнушением, чтобы счастьем казалось.
Нас по невесомости врозь раскидало, выдав только вслед краски для рисования на звёздах.
Прахом развеянным по ветру умчусь к твоему городу.
Останусь на руках пеплом.
Останусь ожогами на сердце в виде букв, составляющих к тебе обращённые слова.
Перевоплощение себя во что-то мёртвое,
А всё для призыва слёз к твоим глазам...
Отпечаток рук сплошь по стенам.
Следы приводят к началу, куда не пошёл бы.
Или к тем местам, где усердно выпиваю.
К набережной города.
Ко дворам.
К детским площадкам по ночам, вечерам...
Парк заброшенный, недалеко от "наркологички".
Болен тобой душевно, но сказано на состоянии психическом.
Пером по тетради водил бы.
А чего ради?
Сам понимать бы не стал.
Ожидал бы указателя в виде твоих пальчиков.
Коснувшись которыми, поняла бы настоящее.
Приняла бы в объятия, наверное...
А слёзы мои от счастья побежали бы по твоим коленям.
Поколение за поколением, но никто не понимал того, что им надо.
Мне: лишь птицей падать, если ты на дне,
Но сколько раз я до дна не доходил сквозь горькие глотки -
Тебя не обнаружил под крыльями.
Ни под одним крылом.
Перелом в районе сердца какой-то.
Открытый...
То ли просто дробью пустили снаряды туда со спины.
Пробили к оскалу от боли.
Ко слезам подступившим.
А я отступаюсь от обещаний в твой адрес, что буду чаще улыбаться.
Это же было в последних сказано?
Почти...
Немного иное.
Оборвать всё решил махом курсора.
Другу спасибо только...
И тебе, думаю, за то, что превратила в бесполезный объект подростка.
Моральный рост и прирост знаний - не мои тематики, я полагаю.
Снова откладываю неизбежное, воруя у необратимости по неделе.
Слетел с верного курса.
Дыры в парусах не позволяют стремиться дальше.
Обморожение рожу смешнее делает отчасти.
Корчу гримасы от ненависти то ли к себе то ли к тебе.
По сути - к одному и тому же.
Весна вроде.
Гормоны, счастье, что почти лето.
Но я вижу лишь грязь, не оттаявший снег и лужи.
Складываю в ящик каждую тетрадь, где неудачные строки,
Как удалённые из памяти дубли, но не так похожи.
Тетради удалить просто не получается.
Хоть сжечь, но всё расписанное там в памяти клеймом останется.
Писал, что шесть часовых между нами, родная, сужаются,
Но ни черта же.
Сам врал себе.
Тебе.
К одному и тому же возвращался неоднократно.
Хотел написать, да, но отказывался, спиваясь.
Смеясь, лежал в кровати, слёзы в ладони втирая.
Приговаривал, что не нужна:
Обманывал.
Говорил, что ограничился, но оставлял одиннадцать элементов в одной папке.
Оставлял фотографию на рабочем столе.
Распечатал, развесив стену, а потом срывал в истерике или в потоке срыва нервного.
Больше нет дела правого с душеизречением по стечению обстоятельств.
Нет переписок о лучшем или ином.
Нет надежд на взгляды взаимные.
всё мнимо.
И всё лишь заменяется притоками в голову рифм и излагается так же.
Где-то "беленой", а где-то строками связными, но сплетёнными тонко.
Хрупко так, что убрав одно слово, получишь в голову удар потерей смысла.
Хотя, это я сейчас получаю осознание того, что тобой вряд ли будет прослушано.
Тоже ведь не глупая.
Тоже, наверное, уходишь от того, что когда-то было.
Дай обещание забыть.
Раз, два, три...
Я принимаю сказанное.
Утри слёзы рукавом.
Не лежи на полу.
Холодно.
Ложись пораньше.
Не сиди со мной.
У тебя гораздо позже.
Пройти лишь шесть измерений стоило, и у меня было бы столько же.
Но надежда умирает последней.
Что ж.
Этап того, где перечень дошёл до своего финального пункта.
Тут фатальное завершение со градом слёз зрителя этой оперы.
Слушателя аудио-обращения.
Это конец.
Птица долетела до своей точки назначения.
А грустный автор стихотворе?
I printed it out by hanging the wall, and then tore it off in a tantrum or in a stream of nervous breakdown.
There is no longer the case of the right with soul-mate by coincidence.
No correspondence about the best or otherwise.
There are no hopes for mutual views.
everything is imaginary.
And everything is just replaced by inflows into the head of rhymes and is presented in the same way.
Somewhere “bleached”, and somewhere connected, but finely woven.
It is fragile that if you remove one word, you will get a blow to the head with a loss of meaning.
Although, I am now getting the realization that you are unlikely to be heard.
It’s also not stupid.
Also, probably, you are moving away from what once was.
Make a promise to forget.
One two Three...
I accept what has been said.
Wipe your tears with your sleeve.
Do not lie on the floor.
Cold.
Lie down early.
Do not sit with me.
You have much later.
Only six measurements were worth it, and I would have the same.
But hope dies last.
Well.
The stage of where the list reached its final point.
Here the fatal end with a hail of tears from the audience of this opera.
Listener audio call.
This is the end.
The bird flew to its destination.
A sad author of a poem?
