На южном побережье у самого у моря
Черешни-абрикосы в саду росли одном.
И в зарослях душистых стоял, купаясь в зорях,
Увитый чайной розой, уютный светлый дом.
Хозяин и хозяйка там комнату сдавали,
И каждый год на лето ту комнату снимал
Один москвич-писатель, чьи книги издавали,
А он, живя у моря, те книги сочинял.
Доверчиво однажды обмолвилась хозяйка,
Что впору нянчить внуков, да вот зачали тут…
Избавиться бы надо, а он спросил: «Не жалко?»
И тяжко та вздохнула: «Соседи засмеют!
Нам с мужем слишком поздно! И взрослые уж дети!
А если вдруг родится какой-нибудь урод?» –
И, всхлипнув, убежала. Заканчивалось лето,
И он уехал с мыслью вернуться через год.
А там – дела, заботы, издательства, проблемы…
Лет через шесть вернулся он в дом знакомый свой.
Вдруг видит на крылечке девчушку-пятилетку
С уродливой мордашкой и заячьей губой.
И вспомнил, как спросил он в тот вечер: «А не жалко?»
И как блестели слёзы у женщины в глазах.
Он взглядом виноватым искал сейчас хозяйку,
Заранее готовясь, чтоб повернуть назад.
Девчушка вдруг сказала: «А мама у подруги.
Ты поиграй со мною, пока она придёт!».
И он спросил чуть слышно: «А мама тебя любит?»
Невольно взгляд бросая на некрасивый рот.
«Бывают разве мамы, которые не любят?» –
Подняв дугою бровки, хихикнула она.
Писатель напряжённо скривил в улыбке губы,
И всё сильней казалась ему его вина.
Когда пришла хозяйка, он в кухне умывался,
И замер вдруг, услышав: «Дочурка, это я!
Ну, как, моё ты солнце, ну, как, моё ты счастье?
Не слишком ли скучала, красавица моя?»
В ответ её дочурка залепетала что-то,
И та, всплеснув руками, вскричала: «Боже мой!
Где новенькое платье? Да знаешь ли ты, кто он!?
Да он тебе как крёстный иль папка твой второй!»
На южном побережье у самого у моря
Черешни-абрикосы в саду росли одном.
И в зарослях душистых стоял, купаясь в зорях,
Увитый чайной розой, уютный светлый дом. On the south coast near the sea
Cherries, apricots grown in the garden one.
And fragrant thickets stood basking in the dawns,
Entwined tea rose, cozy light house.
The host and hostess rented a room there,
Every year in the summer the room shot
One Muscovite writer, whose books are published,
And he is living by the sea, the books penned.
Trustingly once let slip hostess
That fit babysit grandchildren, but that's conceived here ...
Get rid of it would be necessary, and he asked: "Do not feel sorry for?"
And she sighed heavily: "The neighbors laughed at!
My husband's too late! And adult children too!
And if suddenly will be born some freak? "-
And sob escaped. It ended in the summer,
And he left with the idea to return a year later.
And there - business, care, publishing, problems ...
Six years he returned to the house of his friend.
Suddenly sees the little girl on the porch, five-year plan
With ugly attractive face and cleft lip.
And he remembered how he said that night: "And do not mind?"
And the tears glistened in the eyes of a woman.
He was looking for a guilty look is now the mistress,
Were preparing to turn back.
The girl suddenly said: "A mother with a friend.
You play with me until she comes! ".
And he said, almost inaudibly: "Mom loves you?"
One can not help throwing a glance at the ugly mouth.
"There are perhaps mothers who do not like?" -
Raising dugoyu edge, she giggled.
Writer tensely curled his lips into a smile,
And everything seemed to be stronger than it was his fault.
When the hostess came, he washed in the kitchen,
He froze suddenly heard "little girl, that's me!
Well, as you are my sunshine, well, as you are my happiness?
I not too bored, my beauty? "
In response to her daughter faltered something,
And she, clasping her hands, exclaimed: "My God!
Where brand new dress? Yes, do you know who he is !?
Yes, it is you as a godfather il folder your second! "
On the south coast near the sea
Cherries, apricots grown in the garden one.
And fragrant thickets stood basking in the dawns,
Entwined tea rose, cozy light house. Смотрите также: | |
