Нам 30 лет, нас в списках нет,
И как ни крути,
Мы родом из эпохи Кучмы.
Они кричат, собачатся и пудрят мозги,
Они не такие как мы.
И я не горю желаньем лезть в чужой монастырь,
Я видел эту жизнь без прикрас.
Не стоит прогибаться под их маленький мир,
Пускай хоть раз прогнутся под нас.
Однажды вы прогнетесь под нас!
Один наш друг,
Один из двух,
Он был завсегда любителем красивых речей.
Он пробовал на прочность свой карман и Майдан,
Карман оказался прочней.
И жизнь его похожа на большой апельсин,
Завезенный в страну под заказ.
Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Европа пусть прогнется под нас.
Однажды вы прогнетесь под нас!
А наш второй, он душка,
Он поэтов любил.
Но яйца не любил и козлов!
А третий всех мирил, мирил,
И вот он приплыл:
Ни кресла, ни друзей, ни врагов.
Пусть старая труба давно затерта до дыр,
А новая труба мимо нас.
Не стоит прогибаться под бензин и под газ,
Пора Москве прогнуться под нас.
Хотя бы раз не вы, а мы вас.
Четвертый был из спорта,
Его каждый любил.
И мир не видел равных в упор.
Он жестко бил, он всех валил,
А здесь получил:
Ни мэр, ни депутат, ни боксер.
Пятнадцатый, десятый, да хоть тридцать шестой.
Таких мы выбирали не раз.
И если прогибаться нам придется с тобой...
(...Ну, раз уж в нашей стране так заведено... Да, и если без этого уж никак нельзя... Да, конечно.)
То лучше мы прогнемся для вас. We were 30 years old, we were not in the list,
And anyway,
We come from the era Kuchma.
They shout, sobachatami and powder brains,
They do not like us.
And I'm not eager to climb into another monastery,
I saw this life without embellishment.
Do not cave in to their little world,
Let them at least once to cave in under us.
Once you cave in under us!
One of our friend,
One of two,
He was a lover of beautiful zavsegda speeches.
He tried it on the strength of his pocket and Maidan
Pocket proved durable.
And his life is like a large orange,
Brought into the country under the order.
Do not cave in under the changeable world,
Europe let sag under us.
Once you cave in under us!
And our second, he is a sweetheart,
He loved poets.
But eggs are not loved and goats!
A third of all reconciled, reconciled,
And he sailed:
No chairs, no friends, no enemies.
Let the old pipe has long overwritten to the holes,
A new pipe by us.
Do not cave in gasoline and a gas,
Moscow Time to cave in under us.
At least once you will not, and we will.
The fourth was from the sport,
He loved everyone.
And the world has not seen in equal emphasis.
He beat tough, it all poured,
And here I was:
Neither the mayor nor the deputy, no boxer.
Fifteenth, the tenth, but at least thirty-sixth.
There we have chosen more than once.
And if we have to bend to you ...
(... Well, since in our country, so it is got ... Oh, and if not this really can not be ... Yes, of course.)
That is better for you, we are rotten. Смотрите также: | |
