Твои ночные аэропорты, такси, гостиницы, визави. В них бьются тексты другого сорта, захочешь выпустить – позови. Сюжет известен, портрет фактурен, удар – и слово летит из рук. Играет вальс на клавиатуре твой обезумевший демиург. Вы так отчаянно непохожи, что снятся общие миражи. Когда бумага – вторая кожа, литература – вторая жизнь. Пожить бы первой: багаж, билеты, зал ожидания, голоса, но в январе проступает лето и жадно требует рассказать. И отдаешься беспрекословно, выходишь в космос - подайте трап. Какая ветреность, право слово, сидеть над музыкой до утра. Как опрометчиво и опасно, неосторожно - неровен час…
Есть здравый смысл, но разве разум заставит творчество замолчать?
Your night airports, taxis, hotels, vis-a-vis. Texts of another sort are beating in them; if you want to release them, call them. The plot is known, the portrait is textured, a blow - and the word flies out of hand. Waltz plays on the keyboard your distraught demiurge. You are so desperately different that dreaming of common mirages. When paper is second skin, literature is second life. To live first: baggage, tickets, a waiting room, voices, but in January summer comes and eagerly demands to tell. And you surrender implicitly, go out into space - give the ladder. What windiness, the right word, sit over the music until the morning. How reckless and dangerous, careless - the hour is uneven ...
There is common sense, but is it that reason will silence creativity?
