В самом начале двухтысячных годов неожиданно для себя я начал работать в журнале «Новый мир». Для журналиста и музейщика, служба в этом старейшем литературном издании стала, действительно, «новым миром», остается таковой и посегодня. Память сохраняет неожиданные, казалось бы, впечатления. Словом, от тех времен крепко сбереглось у меня яркое, почти навязчивое воспоминание. Помню, как тогдашний завотделом поэзии, Юрий Кублановский, которому я помогал готовить публикации, – несколько дней кряду горько бормотал-читал вслух полюбившиеся ему строки из стихотворения московской поэтессы Марии Ватутиной под названием «К сокурснице», повторял и повторял их изо дня в день:
…И в каждом городе, что горбится Над каждой гривенкой своей, Уже лепечут наши горлицы, И наши горницы светлей,
И наши голоса торопятся Познать родительскую речь. И печи варварские топятся, Где наши книги будут жечь.
…Пришло время, и я хорошо узнал этого талантливого поэта нашего поколения, стихотворца с горячей душой и, как однажды сказано было о героях Достоевского, – человека без кожи. Со стороны повседневья – Маша Ватутина, автор ярких книг «Перемена времён», «Девочка наша», «Ничья», «Цепь событий» и других – обаятельная молодая женщина, в одиночку поднимающая сына, профессиональный и безотказный юрист, редактор, друг своих друзей… И одновременно – лирический поэт-рассказчик, как губка, впитавший боли, любови, драмы многоголосого, многоликого, измученного, родного отечества. Она проживает и переживает их как свою собственную судьбу (и, конечно, наоборот). Сверяя свой кровоток с Вечным временем, где мольба, бывает, переходит и в спор, отчаяние переплавляется в надежду, а война становится победой, – Мария Ватутина счастливо обретает своё незаёмное духовое зрение.
Я день скоротала, и свет погасила, И спать улеглась, отвернувшись к стене. Какая-то потусторонняя сила, Паркетом скрипя, приближалась ко мне.
И тюль надувался, и таяли стены, И капала капля, когда на крыльцо Все предки мои от границ Ойкумены Вступили и молча забрали в кольцо.
Общинные старосты, конюхи, бабы, Царёвы крестьяне, стрельцы, звонари, — Столпились покойнички поодаль, абы Чего не случилось со мной до зари.
О, что я затронула нынче при свете, Какие открыла гробницы во сне, Что хлынули древние волости эти, Как будто врата есть какие во мне?
О, книга моих совпадений с пространством И временем, ты ли разверзлась на миг, И кровная связь с переполненным царством Небесным была установлена встык
На клеточном уровне, что ли. Ну, что вы Молчите, славяне мои, издаля? Мне страшно, но я не свободна от Слова, Которое Бог и родная земля.
Я всех вас несу на хребте позвоночном Века, но с того и загривок силен. А гости молчат в соответствии точном С молчаньем еще праславянских племен.
О, что вы оставили мне на прожиток Разбитых корыт и колен окромя, Хотя бы какой-нибудь слиток ли, свиток О том, через что Бог помилует мя,
Хотя бы какой-нибудь в горсточку полбы, Какой-нибудь сказки в грядущие сны! О, кто вы, какие вы, темные толпы, Мои Балалыкины и Зимины?
Пустите, Иваны, Ивановы дети, Небесные силы, Господня родня! — Шептала я им, а они на рассвете Один за одним уходили в меня:
Курчане, тверчане, черкизовцы, ниже- городцы, воронежцы, тульцы, а там Древляне, поляне, кривчане и иже Михаель, Ирад, Енох, Каин, Адам.
Мария Ватутина, 2006-й год, из книги «Девочка наша» At the very beginning of the 2000s, unexpectedly for myself, I started working in the magazine "New World". For a journalist and museum worker, service in this oldest literary publication has truly become a “new world” and remains so today. Memory retains seemingly unexpected impressions. In a word, a vivid, almost intrusive memory has been firmly preserved in me from those times. I remember how the then head of the poetry department, Yuri Kublanovsky, whom I helped prepare publications, for several days in a row bitterly mumbled and read aloud his favorite lines from a poem by the Moscow poetess Maria Vatutina called "To a classmate", repeated and repeated them day after day:
... And in every city that hunches Over every dime of its own, Our turtle doves are already babbling And our rooms are brighter
And our voices are rushing Learn parental speech. And the barbarian ovens are heated, Where our books will burn.
… The time has come, and I got to know this talented poet of our generation, a poet with an ardent soul and, as it was once said about the heroes of Dostoevsky, a man without skin. From the side of everyday life - Masha Vatutina, author of the bright books "Change of Times", "Our Girl", "Draw", "Chain of Events" and others - a charming young woman raising her son alone, a professional and reliable lawyer, editor, friend of her friends ... And at the same time - a lyrical poet-storyteller, like a sponge, absorbing pain, love, drama of a many-voiced, many-sided, exhausted, native fatherland. She lives and experiences them as her own destiny (and, of course, vice versa). Checking her blood flow with Eternal Time, where prayer sometimes turns into an argument, despair melts into hope, and war becomes a victory, Maria Vatutina happily acquires her irreplaceable spirit vision.
I passed the day and put out the light, And she went to bed, turning to the wall. Some otherworldly force Squeaking like parquet, she approached me.
And the tulle swelled, and the walls melted, And a drop dripped when on the porch All my ancestors from the borders of the Oycumene They entered and silently took me into the ring.
Community elders, grooms, women, Tsar's peasants, archers, bell ringers, - The deceased crowded at a distance, anyhow What didn't happen to me before dawn.
Oh what I touched today in the light, Which tombs she opened in a dream, That these ancient parishes gushed forth, As if there are some gates in me?
Oh, the book of my coincidences with space And in time, did you open up for a moment, And blood tie to a crowded realm Heavenly was installed end to end
At the cellular level, or something. Well what are you Be silent, my Slavs, from afar? I'm scared, but I'm not free from the Word, Which is God and native land.
I carry you all on a vertebral ridge Century, but from that and the scruff is strong. And the guests are silent in accordance with the exact With the silence of the Proto-Slavic tribes.
Oh what you left me for a living Broken troughs and knees besides, At least some ingot, scroll About how God will have mercy on me,
At least a handful of spelled, Some kind of fairy tale in future dreams! Oh who are you, what are you dark crowds, My Balalykins and Zimins?
Let go, Ivans, Ivanov children, Heavenly forces, Lord's relatives! - I whispered to them, and they at dawn One by one they went into me:
Kurchane, Tverchane, Cherkizovites, below- townspeople, Voronezh, Tula, and there Drevlyans, glades, krivchan and others like Michael, Irad, Enoch, Cain, Adam.
Maria Vatutina, 2006, from the book "Our Girl" Смотрите также:Радио ВЕРА - Ис. VII, 1-14, Быт. V, 32 - VI, 8, Притч. VI, 20 - VII, 1Радио ВЕРА - Праведный Симеон ВерхотурскийРадио ВЕРА - Евангелие от Иоанна, Глава 7, стихи 37-52, Глава 8, стих 12.Радио ВЕРА - Евангелие от Иоанна, Глава 16, стихи 23-33.Радио ВЕРА - Святой праведный Иоанн Кронштадтский | |