Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы, —
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен...
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно, тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
«Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?»
Вывеска... кровью налитые буквы
Гласят: «Зеленная», — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон...
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла?
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шел представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода —
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравье
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить...
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить. I was walking down the street unknown
And when he heard the crow Gry,
And the sound of the lute, and distant thunder -
In front of me was flying tram.
As I jumped on his bandwagon,
It was a mystery to me,
In the air, the fiery track
He left, and the light of day.
He raced a storm of dark, winged,
He got lost in the abyss of time ...
Stop, motorman,
Stop the car right now.
It is late. Already we rounded the wall,
We slipped through a grove of palm trees,
Across the Neva, the Nile and the Seine
We rocked by three bridges.
And promelknuv in the window frame,
He gave us after inquiring glance
The old beggar - of course, the same
What died in Beirut a year ago.
Where I am? So languidly and so anxious
My heart is pounding in the answer:
"You see the station where you can
The Spirit of India to buy a ticket? "
Sign letters suffused with blood ...
States: "Green" - know immediately
Instead of cabbage and rutabagas instead
Totenkopf sell.
In a red shirt, with a face like an udder,
Head butcher cut me,
She was lying with other
Here, in a slippery box at the bottom.
And in an alley fence boardwalk
The house with three windows and a gray lawn ...
Stop, motorman,
Stop the car right now.
Masha, you lived here and sang,
I, groom, carpet weaving,
Where are now your voice and body,
Could it be that you're dead?
How are you moaning in his parlor,
I'm with powdered oblique
It was presented to the Empress
And I did not see you again.
Now I understood: our freedom -
Only the striker out light,
People and shadows stand at the entrance
The zoological garden planets.
And once the wind a familiar and sweet,
And the bridge is flying at me
Rider in the iron hand of the glove
And two hooves of his horse.
Vernon strongholds of Orthodoxy
Isaac crashed in the sky,
They held a prayer service for the health
Masha and memorial service for me.
And all are forever heart grimly,
And it's hard to breathe, and painful to live ...
Masha, I never thought,
What can be so loving and sad. Смотрите также: | |
