ГЛАВА I
В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты», сказал один другому, «вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?» — «Доедет», отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», отвечал другой. — Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой.
8
Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо. Он выбежал проворно с салфеткой в руке, весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галдарее показывать ниспосланный ему богом покой. — Покой был известного рода; ибо гостиница была тоже известного рода, то-есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устроивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего. Наружный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был выщекатурен и оставался в темнокрасных кирпичиках, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкрашен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною, как смоль, бородою.
Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге. Чемодан внесли кучер Селифан, низенькой человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержаном сюртуке, как видно с барского плеча, малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева, с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда всё это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал
9
устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина гостиницы.
Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу. Какие бывают эти общие залы — всякой проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок, та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками; словом, всё то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в к CHAPTER I
At the gates of the hotel provincial city NN drove quite pretty small spring chaise, in which travel bachelors: Retired lieutenant colonel, the staff-captain, landowners have about a hundred peasant souls, in short, all those who are called masters of the mediocre. In the cart sat lord, not handsome, but not bad-looking, neither too thick nor too thin; I can not say that is old, however, and not so young too. its entrance is not produced in the city is absolutely no noise and was not accompanied by nothing special; Only two Russian peasant, who stood at the door of the tavern opposite the hotel, made some comments, concerns, however, over the crew, than sitting in it. "You see you," she said one to another, "won a wheel! What do you think will reach the wheel, if what happened in Moscow, or will not make it? "-" Drive away "the other replied. "In Kazan, I think, will not make it?" - "In Kazan will not make it," replied the other. - This conversation is over. Moreover, when the chaise drove up to the hotel, I met a young man in white trousers kanifasovyh, very narrow and short, in a frock coat with the attempt to fashion, from beneath which was visible dickey, Tula pins fastened with a bronze gun. The young man he turned back, looked crew held the hand of his cap, just not the flying in the wind, and went his way.
8
When the carriage drove into the yard, he was greeted by Mr. tavern servant, or sexually, as they are known in Russian restaurants, lively and fidgety to such an extent that it was impossible to even consider what he would face. He ran quickly with a napkin in his hand, all the long and long jean coat with back almost to the back of his head, shook his hair and took up Mr. promptly across the wooden Galdar sent down to show him peace god. - Calm has been a certain kind; because the hotel was also a certain kind, that is, it is as there are hotels in the provincial cities, where for two rubles a day passing receive the deceased's room with cockroaches, peering like a prune, from all angles, and the door to the next room, always cluttered chest of drawers, where ustroivaetsya neighbor, silent and quiet person, but very curious, interested to know about all the details of passing. The outer facade of the hotel posted her insides: she was very long, with two floors; the bottom was not vyschekaturen and remained in the dark red bricks, further darkened by dashing weather changes and dingy already in themselves; the top was painted with yellow paint everlasting; at the bottom were shops with clamps, ropes and bagels. The coal from these shops, or better, in the window, placed Sbitenschik with a samovar of red copper and face as red as the samovar, so that from a distance you would think that in the box there were two samovars, if one samovar was not with jet-black beard.
While the newcomer Mr. examined his room, his belongings were introduced: first case of white leather, a few poistaskanny show that was not the first time on the road. Suitcase made Selifan coachman, a short man in a sheepskin coat, and the footman Petrushka, a small thirty years, used in a large coat, as is evident from his master's shoulder, a small bit harsh on the eyes, with a very big mouth and nose. Following the suitcase was a small casket made of mahogany, with a single-piece calculations of Karelian birch, and shoemakers shoe wrapped in blue paper fried chicken. When all this has been made, the driver Selifan went to the stables to potter around horses and a footman Petrushka began
9
ustroivatsya in front of a small, very dark konurke, which has already managed to drag his overcoat and with it some distinctive odor that was reported and brought behind the bag with various menial toilet. In this konurke he has fitted to the wall a narrow three-legged bed, covered it with a small likeness of mattress killed and flat as a pancake, and maybe as greasy as a pancake, which he managed to summon from the innkeeper.
For the time being managed and the servants were busy, Mr. went into the common room. What are the common areas - all the traveler knows very well: the same walls, painted with oil paint, darkened at the top of the pipe smoke and zalosnennye bottom spins various passing, and even more indigenous merchant, because on trading days the merchants came here myself-pole himself -sёm Drinkers his famous pair of tea; the same smoky ceiling, smoked the same chandelier with a lot of hanging glass pieces, which jumped and rattled whenever sexual ran the worn oilcloth, waving briskly tray on which sat the same abyss teacups as birds on the seashore; the same picture in the wall, written in oils; In short, everything is the same as everywhere else; only difference that one was painting depicts the nymph with such enormous breasts, which the reader, right, never seen before. This freak of nature, however, happens at different historical scenes, unknown to a Смотрите также: | |
