Как жаль его ушедшего, как жаль…
О нём ещё мигают перекрёстки.
При мысли о его уходе в жар
ещё бросает лампы трех полостных
заснеженных пустынных магистралей.
И нервы телефонные дрожат
о нём одном. И ощущают остро
его нехватку в утреннем астрале
распахнутые дверцы гаража,
лишённый плоти вешалочный остов…
Его исход стремителен и странен.
Зачем же он покинул свой оплот?
Свой задник детства, свой приют исконный?
Стекло балкона помнит его лоб.
Последствием случайного дресскода
лежат тела разбросанной одежды.
На всех вещах еще так свеж апломб,
безмолвного печального эскорта,
сумбурного побега в неизбежность.
Шкафы саднят замками сбитых пломб.
Везде следы великого исхода.
Вселенная, увы, не будет прежней.
Как жаль ему ушедшего. Теперь
идет в пальто осеннем и без шапки.
Того, что он прожил и претерпел
достаточно, чтоб сделать хрупкой, шаткой,
свою походку, взгляд на мир… Чтоб в дисках
искать ту песню, что когда-то пел.
Вдыхать тот запах лестничной площадки!
И погружаться глубже в детский дискурс,
до архетипов, в самый первый перл,
и полосой обледенелой шаркать!..
О боже, дай ему не простудиться!
О, боже дай ему всего! И дай,
что предначертано ему Всевышним!
И сделай так, чтоб он молил, рыдал!
И сделай так, чтоб Бог его услышал!
Простил ему прилежность и старанья.
И сделай так, чтоб были города,
чтоб провода тянулись через крыши,
чтоб свет горел в соседнем ресторане…
И сделай так, чтоб больше – никогда!..
И чтоб опять он в ночь такую вышел.
И чтоб исход – стремителен и странен.
И пусть над ним возноситься хорал
от бледных фонарей – ту весть благую,
и дальше, эхом к заспанным дворам,
сквозь провода и крыши – «Аллилуйя!»
И пусть в груди наполнится органом
святое детство, пусть растёт коралл
до горла, комом… Чтоб стоять ликуя,
чтоб со слезами в небо, не моргая!..
Чтоб больше никогда не умирал
никто ни разу. Чтобы в ночь такую
хранил любого и оберегал. How sorry for his past, like a sorry ...
There are still blinking overn for him.
When thought about his care in the heat
still throwing lamps of three stripes
Snow-covered deserted highways.
And the nerves of telephone tremble
about him one. And feel sharp
Its shortage in the morning astral
opened garage doors,
Defeated flesh hanger cozles ...
Its outcome is rapid and strange.
Why did he leave his stronghold?
His back of childhood, is his hedge of the original?
Glass balcony remembers his forehead.
The consequence of random Dreskoda
Lying the body scattered clothes.
All things are still so fresh aploma,
silent sad escort
Self-escape in the inevitability.
Cabinets are saddown with locks of shot down seals.
Everywhere traces of a great outcome.
The universe, alas, will not be the same.
How sorry he has passed. Now
It goes in a coat with autumn and without a hat.
What he lived and underwent
enough to make fragile, pitch,
your gait, look at the world ... to drive
Search that song that once sang.
Inhale that smell of the staircase!
And dive deeper into children's discourse,
to archetypes, in the very first Pearl,
And the lane iced shabby! ..
Oh God, let him not be cold!
Oh, God give him everything! And give
What is destined to him Most High!
And do it so that he prayed, sobbed!
And do it so that God heard him!
Forgave him the scenery and stales.
And do it so that there were cities,
So that the wires stretched through the roofs,
So that the light burned in a nearby restaurant ...
And do it so that more - never! ..
And so that again it came out in the night.
And so that the outcome is rapid and strange.
And let him crash
From pale lamps - that news is good,
And further, echo to the jackets,
Through the wires and roofs - "Hallelujah!"
And let the breast be filled with the authority
Holy Childhood, let the coral grows
to the throat, komom ... to stand here,
So that with tears in the sky, not blinking! ..
So that I never died
No one. So that night
kept anyone and worried. Смотрите также: | |
