Слабый шорох вдоль стен.
Мягкий бархатный стук.
Ваша поступь легка -
шаг с мыска на каблук.
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость.
Истома и страх.
Сладко кружится пропасть.
И стон на губах.
Так замрите пред мертвой витриной,
где выставлен труп мой.
Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем,
я выйду.
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат.
Лишь слегка потускнел мой камзол,
изукрашенный пылью,
да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.
На стене молоток -
бейте прямо в стекло.
И осколков поток
рухнет больно и зло.
Вы падете без вывертов - ярко, но просто,
поверьте.
Дребезг треснувшей жизни.
Хрустальный трезвон.
Тризна в горней отчизне.
Трезво взрезан виссон.
Я пред вами, а вы предо мной, киска,
зубки ощерьте.
И оркестр из шести богомолов ударит в литавры.
Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках.
Первый танец - кадриль,
на широких лопатках кентавра
сорок бешеных па по-над бездной,
чье детище - мрак.
Кто сказал <Казанова не знает любви>,
тот не понял вопроса.
Мной изведан безумный полет на хвосте
перетертого троса.
Ржавый скрежет лебедок и блоков -
мелодия бреда.
Казанова. прогнувшись, касаткой ныряет в поклон
менуэта.
За ключицу держитесь -
безудержный пляс.
Не глядите в замочные скважины глаз:
там, под крышкою черепа -
пыль и сушеные мухи.
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
а затем куртуазно отщелкаю вальс
кастаньетами желтых зубов
возле Вашего нежного уха.
Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса.
И не рвитесь из рук - время криво,
и вряд ли право.
Серный дым заклубился - скользим по кускам
обгорелого мяса
вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.
Что Вы вздрогнули, детка -
не Армагеддон.
Это - яростный рев
похотливых валторн
в честь одной безвозвратно погибшей.
хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть
крест-накрест рукой.
Вам же нравится пропасть -
так рвитесь за мной.
Будет бал в любострастии ложа
из приторной сдобы.
Плошки с беличьим жиром во мраке
призывно мерцают -
канделябры свихнувшейся, пряной,
развратной любви.
Шаг с карниза, рывок на асфальт,
где червем отмокает
прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови.
Кто сказал "Казанова чарует лишь с целью маневра"?
Мне причастен пикантный полет
на хвосте перетертого нерва.
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой
сарабанды.
Треск разорванной ткани.
Бесстыдная мгла.
В обнаженной нирване
схлестнулись тела.
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.
Диким хмелем обвейся
и стыло смотри,
как звезда эдельвейса
раскрылась внутри,
как вибрирует в плеске соития мой позвоночник.
Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге.
Там пришли за тобой, только это до времени ждет.
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги.
И безумный возница оскалит ликующий рот.
Леденяще и скупо
ударит Луна.
Содрогнется над крупом
Возницы спина.
Завизжат на дорожных камнях
проступившие лица.
В тусклых митрах тумана
под крыльями сна
расплетут пентаграмму
Нетопырь и Желна
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы.
Но не помни об этом
в упругом пьянящем экстазе.
Выпестовывай сладость
мучительной влажной волны.
Звезды рушатся вбок,
лик ощерен и зверообразен.
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.
Кто сказал "Каэанова расчетлив,
тот врет неумело.
Я люблю безоглядно врастать
в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри,
скоро сердце под пальцами брызнет.
Я пленен сладострастьем полета
на осколке взорвавшейся жизни!
Снова - шорох вдоль стен,
Мягкий бархатный стук.
Снова поступь легка -
шаг с мыска на каблук.
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой ма Weak rustle along the walls.
Soft velvet knock.
Your pace is easy -
step with the toe to the heel.
And passion veiled pupils,
like black oil film.
Curiosity and timidity.
Languor and fear.
Sweetly spinning abyss.
And moan on her lips.
So Freeze before the dead showcase
which houses the corpse of mine.
I hefty dancer - the desire to touch,
I shall leave.
Note - dapper, handsome and phosphate.
Only slightly tarnished my coat,
Jeweled dust
but in an open skin oskalinoy bones shine.
On the wall of a hammer -
hit straight into the glass.
And debris flow
collapse and hurt bad.
You will fall without quirks - bright, but simple,
Believe me.
Bounce cracked life.
Crystal peal.
Funeral feast in the mountainous homeland.
Soberly cut up fine linen.
I am before you, and you are in front of me, pussy,
oscherte teeth.
And the orchestra of six mantis hit the drums.
I clench your waist in thin kostlyavyk hands.
The first dance - a quadrille,
on the broad blades of the centaur
Forty mad pas in the abyss,
whose brainchild - the darkness.
Who said & lt; Casanova knows love & gt ;,
he did not understand the question.
Me been explored mad flight on the tail
frayed rope.
Rusty grinding winches and blocks -
Melody delirium.
Casanova. caved in, killer whale dives into the bow
minuet.
For collarbone hold -
unrestrained dance.
Do not look through the keyhole of eyes:
there, under the cover of the skull -
dust and dried flies.
I hand in a three-ring wallpaper and continuing your frame
and then courtly waltz otschelkayu
castanets yellow teeth
near your ear gentle.
There is no turning back - blocked and detonated circuit.
Or tear out of the hands - time curve,
and hardly the right.
Sulphur starts swirling smoke - slip in pieces
charred meat
scarlet palaces along the Ruler of this world.
What do you flinch, baby -
not Armageddon.
This - a furious roar
lascivious horns
in honor of one of the lost irretrievably.
though young, person.
And do not try to pull
crosswise hand.
You also like abyss -
so tear me.
It will be a ball in the bed of adultery
of sugary muffins.
Bowl with squirrel fat in the darkness
twinkle invitingly -
chandeliers kooky, spicy,
horny love.
Step off the ledge, leap onto the asphalt,
where the worm soak
solutions to deal with the dust of Bacchus pulse in the blood.
Who says & quot; Casanova charms merely to maneuver & quot ;?
I was involved in a piquant flight
tail frayed nerves.
My head crush the Himalayas and the Andes proud
The ferocity of the monotonous black and evil
sarabande.
Crack the torn fabric.
Shameless haze.
The naked nirvana
clashed body.
Rustle leathery wings - we have angels lull night.
Wild hops obveysya
and froze see,
as the star of edelweiss
It opened inside
as a splash of copulation vibrates in my spine.
Wheezing breath Listen, forget the steps on the road.
They come for you, but it's up to the time of waiting.
You ascend to the naked broken black hearse.
And a crazy driver jubilant grin mouth.
Ledenyasche sparingly
hit the Moon.
Shudder over the croup
The drivers spin.
Squeal on road stones
tread face.
In the dim mist of Mithras
under the wings of a dream
raspletut pentagram
Bat and Zhelnov
And sovyut on vozdusyah flaming scarlet nonsense.
But do remember that
in elastic intoxicating ecstasy.
Vypestovyvay sweetness
painful wet wave.
Stars fall to the side,
face and sneered zveroobrazen.
Time Exploded beast and cut up the roof back.
Who says & quot; Kaeanova prudent,
he lies awkwardly.
I love recklessly grow
in the first alien body.
Midnight hands inside,
soon falls upon the heart under your fingers.
I'm captivated by sensuality flight
on the ruins of an exploded life!
Again - the rustling along the walls,
Soft velvet knock.
Again, the pace is easy -
step with the toe to the heel.
And passion veiled pupils,
if the film ma Смотрите также: | |
