ПО ДОРОГЕ НА БЕРЛИН По дороге на Берлин Вьется серый пух перин. Провода умолкших линий, Ветки вымокшие лип Пух перин повил, как иней, По бортам машин налип. И колеса пушек, кухонь Грязь и снег мешают с пухом. И ложится на шинель С пухом мокрая метель... Скучный климат заграничный, Чуждый край краснокирпичный, Но война сама собой, И земля дрожит привычно, Хрусткий щебень черепичный Отряхая с крыш долой... Мать-Россия, мы полсвета У твоих прошли колес, Позади оставив где-то Рек твоих раздольный плес. Долго-долго за обозом В край чужой тянулся вслед Белый цвет твоей березы И в пути сошел на нет. С Волгой, с древнею Москвою Как ты нынче далека! Между нами и тобою - Три не наших языка. Поздний день встает не русский Над немилой стороной. Черепичный щебень хрусткий Мокнет в луже под стеной. Всюду надписи, отметки, Стрелки, вывески, значки, Кольца проволочной сетки, Загородки, дверцы, клетки - Все нарочно для тоски... Мать-земля родная наша, В дни беды и в дни побед Нет тебя светлей и краше И желанней сердцу нет. Помышляя о солдатской Не предсказанной судьбе, Даже лечь в могиле братской Лучше, кажется, в тебе. А всего милей до дому, До тебя дойти живому, Заявиться в те края: - Здравствуй, родина моя! Воин твой, слуга народа, С честью может доложить: Воевал четыре года, Воротился из похода И теперь желает жить. Он исполнил долг во славу Боевых твоих знамен. Кто еще имеет право Так любить тебя, как он! День и ночь в боях сменяя, В месяц шапки не снимая, Воин твой, защитник-сын, Шел, спешил к тебе, родная, По дороге на Берлин... По дороге неминучей Пух перин клубится тучей. Городов горелый лом Пахнет паленым пером. И под грохот канонады На восток, из мглы и смрада, Как из адовых ворот, Вдоль шоссе течет народ. Потрясенный, опаленный, Всех кровей, разноплеменный, Горький, вьючный, пеший люд... На восток - один маршрут. На восток, сквозь дым и копоть, Из одной тюрьмы глухой По домам идет Европа. Пух перин над ней пургой. И на русского солдата Брат француз, британец брат, Брат поляк и все подряд С дружбой будто виноватой, Но сердечною глядят. На безвестном перекрестке На какой-то встречный миг - Сами тянутся к прическе Руки девушек немых. И от тех речей, улыбок Залит краской сам солдат: Вот Европа, а спасибо Все по-русски говорят. Он стоит, освободитель, Набок шапка со звездой. Я, мол, что ж, помочь любитель, Я насчет того простой. Мол, такая служба наша, Прочим флагам не в упрек... - Эй, а ты куда, мамаша? - А туда ж,- домой, сынок. В чужине, в пути далече, В пестром сборище людском Вдруг слова родимой речи, Бабка в шубе, с посошком. Старость вроде, да не дряхлость В ту котомку впряжена. По-дорожному крест-накрест Вся платком оплетена. Поздоровалась и встала, Земляку-бойцу под стать, Деревенская, простая Наша труженица-мать. Мать святой извечной силы, Из безвестных матерей, Что в труде не износимы И в любой беде своей; Что судьбою, повторенной На земле сто раз подряд, И растят в любви бессонной, И теряют нас, солдат; И живут, и рук не сложат, Не сомкнут своих очей, Коль нужны еще, быть может, Внукам вместо сыновей. Мать одна в чужбине где-то! - Далеко ли до двора? - До двора? Двора-то нету, А сама из-за Днепра... Стой, ребята, не годится, Чтобы этак с посошком Шла домой из-за границы Мать солдатская пешком. Нет, родная, по порядку Дай нам делать, не мешай. Перво-наперво лошадку С полной сбруей получай. Получай экипировку, Ноги ковриком укрой. А еще тебе коровку Вместе с приданной овцой. В путь-дорогу чайник с кружкой Да ведерко про запас, Да перинку, да по DRIVING TO BERLIN On the way to Berlin Sweeps gray fluff quilts. Umolkshih wire lines Branches drenched linden Pooh quilts Povile as frost, Adhered on the sides of cars. And the wheels of guns, kitchens Mud and snow interfere with fluff. And falls on the overcoat On the down wet snowstorm ... Dull climate abroad, A stranger to the edge of red brick, But the war itself, The earth trembles as usual, Crunchy gravel tile Otryahaya from the roofs off ... Mother Russia, we are halfway around the world We have passed your wheels, Leaving behind somewhere Thy rivers Razdolny reach. A long time for baggage At the edge of a stranger dragged behind The white color of your birch And the road has come to naught. With Volga, with ancient Moscow How far are you today! Between us and you - Three not our language. Late day stands not Russian Doghouse on side. Tile rubble crisp Getting wet in a pool under the wall. Everywhere inscriptions, marks, Arrows, signs, icons, Ring of wire mesh, Fences, doors, cell - All purpose longing for ... Mother Earth is our own, In the days of trouble and in the days of victories No you brighter and more beautiful And no heart desires. Thinking about a soldier Not predict the future, Even to go to the grave of the sister Better, it seems to you. And just a mile to the house, Before you reach the living, Said in those regions: - Hello, my native land! Warrior thy servant of the people, With honor can report: He fought four years, He returned from a hike And now she wants to live. He performed the duty of the glory Fighting your banners. Who else has the right to So love you like him! Day and night at the fights taking turns, In the month of cap without removing, Your Warrior, defender-son, It was in a hurry to see you, my dear, On the way to Berlin ... On the way neminuchey Pooh quilts swirling cloud. Cities burnt scrap Smell singed pen. And the rumble of cannon fire To the east, out of the darkness and stench, As of the hellish gates, It flows along the highway people. Shocked, scorched, All blood, mingled, Bitter, pack, people on foot ... East - one route. To the east, through the smoke and soot, From one prison deaf Home is Europe. Pooh quilts over her blizzard. And Russian soldier Brother of the French, the British brother, Brother Pole and everything With friendship if guilty But hearty look. On an obscure crossroads For a moment, a counter - Yourself drawn to the hair Hand dumb girls. And from the speeches of smiles Filled with paint myself soldiers: Here Europe, and thanks All in Russian say. He stands, the liberator, Cap with a star on its side. I say, well, to help amateur I about that simple. They say that such service is ours, Other flags not to offend ... - Hey, where are you, mother? - And back then, - home, son. In Chuzhinov, far away in the way, The motley assemblage of the human Suddenly the words their native language, Grandma in a fur coat, with Pososhkov. Old age is like, but not senility In the knapsack harnessed. For traveling crosswise All braided shawl. I greeted him and stood up, Fellow-soldier to match, Rustic, simple Our hard worker mother. Holy mother of eternal forces, Of unknown mothers That labor is not iznosimy And in any trouble her; What fate, repeated On the ground, a hundred times in a row, And grow in love sleepless, And we lose a soldier; And live, and do not lay down their arms, Not close their eyes, Kohl need more, perhaps, Grandchildren instead of sons. Mother alone in a foreign land somewhere! - How far is it to court? - Prior to the court? Yard, then no, But she had because of the Dnieper ... Wait, guys, no good, To that way with Pososhkov Walking home from abroad Mother of a soldier on foot. No, my dear, in order Let us do not bother. First things first horse The full harness gets. Get your equipment, Legs ukroy mat. And you cow At the imparted sheep. On their way with a mug of tea Yes bucket reserve, Perinki yes, yes on Смотрите также: | |