Александр Галич. На сопках Манчжурии.
Памяти Михаила Михайловича Зощенко (1895 Санкт Петербург -1958 Ленинград)
В матершинном субботнем загуле шалманчика
Обезьянка спала на плече у шарманщика,
А когда просыпалась, глаза её жуткие
Выражали почти человечью отчаянность,
А шарманка дудела про сопки Манчжурские,
И Тамарка-буфетчица очень печалилась…
Спит Гаолян,
Сопки покрыты мглой…
Были и у Томки трали-вали,
И не Томкой – Томочкою звали,
Целовалась с миленьким в осоке,
И не пивом пахло, а апрелем,
Может быть, и впрямь на той высотке
Сгинул он, порубан и пострелян…
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой…
А последний шарманщик – обломок империи,
Всё пылил перед Томкой павлиньими перьями,
Он выламывал, шкура, замашки буржуйские –
То, мол, тёплое пиво, то мясо прохладное,
А шарманка дудела про сопки манчжурские,
И спала на плече обезьянка прокатная…
Тихо вокруг,
Ветер туман унёс…
И делясь тоской, как барышами,
Подпевали шлюхи с алкашами,
А шарманщик ел, зараза, хаши,
Алкашам подмигивал прелестно –
Дескать, деньги ваши – будут наши,
Дескать, вам приятно – мне полезно!
На сопках Манчжурии воины спят,
И русских не слышно слёз…
А часов этак в десять, а может и ранее,
Непонятный чудак появился в шалмане,
Был похож он на вдруг постаревшего мальчика.
За рассказ, напечатанный неким журнальчиком,
Толстомордый подонок с глазами обманщика
Объявил чудака всенародно обманщиком…
Пусть гаолян
Навеет вам сладкие сны…
Сел чудак за стол и вжался в угол,
И легонько пальцами постукал,
И сказал, что отдохнёт немного,
Помолчав, добавил напряжённо, -
«Если есть «боржом», то ради Бога,
Дайте мне бутылочку «Боржома…»
Спите герои русской земли,
Отчизны родной сыны…
Обезьянка проснулась, тихонько зацокала,
Загляделась на гостя, присевшего около,
А Тамарка-буфетчица – сука рублёвая,
Покачала смущённо причёскою пегою,
И сказала: «Пардон, но у нас не столовая,
Только вы обождите, я на угол сбегаю…»
Тихо вокруг,
Ветер туман унёс…
А чудак глядел на обезьянку,
Пальцами выстукивал морзянку,
Словно бы он звал её на помощь,
Удивляясь своему бездомью,
Словно бы он спрашивл – запомнишь?
И она кивала – да, запомню. –
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой…
Возвратилась Тамарка с боржомной бутылкою –
Отодвинул шарманщик шарманку ботинкою,
А Тамарка налила чудаку полстаканчика,
(Не знавали в шалмане подобные почести),
И Тамарка, в упор поглядев на шарманщика,
Приказала: «играй, - человек в одиночестве».
Тихо вокруг,
Ветер туман унёс…
Замолчали шлюхи с алкашами,
Только мухи крыльями шуршали…
Стало почему-то очень тихо,
Наступила странная минута –
Непонятное, чужое лихо –
Стало общим лихом почему-то!
На сопках Манчжурских воины спят,
И русских не слышно слёз…
Не взрывалось молчанье ни матом, ни брёхами,
Обезьянка сипела спалёнными бронхами,
А шарманщик, забыв трепотню свою барскую,
Сам назначил себе – мол, играй, да помалкивай, -
И почти что неслышно сказав, - благодарствую, -
Наклонился чудак над рукою Тамаркиной…
Пусть Гаолян
Навеет вам сладкие сны…
И ушёл чудак, не взявши сдачи,
Всем в шалмане пожелал удачи…
Вот какая странная эпоха –
Не горим в огне – и тонем в луже!
Обезьянке было очень плохо,
Человеку было много хуже!
Спите герои русской земли,
Отчизны родной сыны…
Alexander Galich. On the hits of manchuria.
Mikhail Mikhailovich Zoshchenko (1895 St. Petersburg -1958 Leningrad)
In Motherhic Saturday Rudulence of Shalmanchik
The monkey slept on the shoulder at the Sharmancan,
And when waking up, her eyes are terrible
Expressed almost human desperation
And Sharmanka duded about the fellow manchuri,
And the Tamarka Buffetcher was very sad ...
Sleeps hawan,
Nitles covered with a hairy ...
There were Tomka Triali-Vali,
And not Tomkoy - the tomochko called,
Kissed with pretty in askaya
And not beer smelled, and aprehem,
Maybe indeed on that high rise
He killed, Cruban and postrellians ...
That's because of the clouds shine moon,
Graves keep peace ...
And the last wornwoman - the chip of the Empire,
All dust in front of Tomka Peacock feathers,
He laid out, skin, spray bourgeois -
Then, they say, warm beer, then the meat is cool,
And Sharmanka duded about the fellow manchuri,
And slept on the shoulder a monkey rolling ...
Quietly around
Wind fog covered ...
And shaking longing as a lady
Sang the whores with drunks,
And the shabman ej, infection, hashi,
Alkasham wink charming -
Saying your money - our,
Say, you are pleased - it is useful for me!
On the hits of manchuria warriors sleep,
And the Russians do not hear tears ...
And the clock is ten, and maybe earlier,
The incomprehensible crank appeared in Shalman,
He looked like a suddenly aged boy.
For a story printed by a new magazine,
Tolstomordinary Liesel with the eyes of a deceiver
Declared an eccentric nationwide deceiver ...
Let Galyan.
Puts you sweet dreams ...
Crank sat down at the table and pumped into the corner
And lightly chopped my fingers,
And he said that he would rest a bit
Having packed, added interetfully, -
"If there is a" boor ", then for God's sake,
Give me a bottle of "borough ..."
Spit the heroes of the Russian earth,
Miscellaneous Sons ...
The monkey woke up quietly roaming,
Looking at the guest who sat down around
And Tamarka Buffetcher - a bitch ruble,
Shook it confusedly hairstyle
And she said: "Pardon, but we do not have a dining room,
Only you go, I'm on the angle run ... "
Quietly around
Wind fog covered ...
And the crank looked at the monkey,
Finger told Morzyanka
As if he called her to help,
Surprising your homelessness
As if he asked - remember?
And she quilted - yes, I will remember. -
That's because of the clouds shine moon,
Graves keep peace ...
Returned Tamarka with a borjum bottle -
Pushed his shabbar scarmer boots,
And Tamarka poured a painted eccentric,
(Did not know such honors in Shalman),
And Tamarka, in the focus of glazers,
Ordered: "Play, - a man alone."
Quietly around
Wind fog covered ...
Silenced whores with drunks,
Only flies wings rustled ...
For some reason, it was very quiet,
There was a strange minute -
Incomprehensible, someone else's famous
It became common for some reason!
On the hits of manchuri warriors sleep,
And the Russians do not hear tears ...
Silence did not explode neither by mate nor brothers
Monkey sipple with bright bronchins,
And the fuckwine, forgetting his Barski's premature,
I myself appointed myself - they say, play, yes, poke, -
And almost hesitantly saying, - thanks, -
He leaned the eccentric over the hand of Tamarkina ...
Let Galyan.
Puts you sweet dreams ...
And gone eccentric not taking
Everyone in Shalman wished good luck ...
This is what a strange era -
Do not burn in fire - and thin in the puddle!
Monkey was very bad
Man was much worse!
Spit the heroes of the Russian earth,
Miscellaneous Sons ... Смотрите также: | |
