Когда дважды два было только четыре,
Я жил в небольшой коммунальной квартире.
Работал с горшком, и ночник мне светил
Но я был дураком и за свет не платил.
Я грыз те же книжки с чайком вместо сушки,
Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки,
Ломал свою голову в виде подушки.
Эх, вершки-корешки! От горшка до макушки
Обычный крестовый дурак.
- Твой ход, - из болот зазывали лягушки.
Я пятился задом, как рак.
Я пил проявитель, я пил закрепитель,
Квартиру с утра превращал в вытрезвитель,
Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.
Как шило в мешке - два смешка, три насмешки -
Набитый дурак, я смешал в своей трубке
И разом в орла превратился из решки.
И душу с душком, словно тело в тележке,
Катал я и золотом правил орешки,
Но чем-то понравился Любке.
Муку через муку поэты рифмуют.
Она показала, где раки зимуют.
Хоть дело порой доходило до драки -
Я Любку люблю! А подробности - враки.
Она даже верила в это сама.
Мы жили в то время в холерном бараке
Холерой считалась зима.
И Верка-портниха сняла с Любки мерку -
Хотел я ей на зиму шубу пошить.
Но вдруг оказалось, что шуба - на Верку.
Я ей предложил вместе с нами пожить.
И в картах она разбиралась не в меру -
Ходила с ума эта самая Вера.
Очнулась зима и прогнала холеру.
Короче стал список ночей.
Да Вера была и простой и понятной,
И снегом засыпала белые пятна,
Взяла агитацией в корне наглядной
И воском от тысяч свечей.
И шило в мешке мы пустили на мыло.
Святою водой наш барак затопило.
Уж намылились мы, но святая вода
На метр из святого и твердого льда.
И Вера из шубы скроила одеяло.
В нем дырка была - прям так и сияла.
Закутавшись в дырку, легли на кровать
И стали, как раки, втроем зимовать.
Но воду почуяв - да сном или духом -
В матросской тельняшке явилась Надюха.
Я с нею давно грешным делом матросил,
Два раза матрасил, да струсил и бросил.
Не так молода, но совсем не старуха,
Разбила паркеты из синего льда.
Зашла навсегда попрощаться Надюха,
Да так и осталась у нас навсегда.
Мы прожили зиму активно и дружно.
И главное дело - оно нам было не скучно.
И кто чем богат, тому все были рады.
Но все-таки просто визжали они,
Когда рядом с ритмами светской эстрады
Я сам, наконец, взял гитару в клешни.
Не твистом свистел мой овраг на горе.
Я все отдавал из того, что дано.
И мозг головной вырезал на коре:
Надежда плюс Вера плюс Саша плюс Люба
Плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа...
Короче, не все ли равно.
Я пел это в темном холодном бараке
И он превращался в обычный дворец.
Так вот что весною поделывают раки!
И тут оказалось, что я - рак-отец.
Сижу в своем теле, как будто в вулкане.
Налейте мне свету из дырки окна!
Три грации, словно три грани в стакане.
Три грани в стакане, три разных мамани,
три разных мамани, а дочка одна.
Но следствия нет без особых причин.
Тем более, вроде не дочка, а сын.
А может - не сын, а может быть - брат,
Сестра или мать или сам я - отец,
А может быть весь первомайский парад!
А может быть город весь наш - Ленинград!. .
Светает. Гадаю и наоборот.
А может быть - весь наш советский народ.
А может быть, в люльке вся наша страна!
Давайте придумывать ей имена. When twice two was only four
I lived in a small communal apartment.
Worked with a pot and the night light shone on me
But I was a fool and didn't pay for the light.
I gnawed the same books with tea instead of drying,
Dreamed of shooting himself in front of everyone from the Tsar Cannon,
Broke my head like a pillow.
Eh, tops-roots! From pot to top
A common cross fool.
- Your move, - frogs called from the swamps.
I backed away like a cancer.
I drank developer, I drank fixer
In the morning I turned the apartment into a sobering-up station,
But he did not drown in either a glass or a cup.
Like an awl in a bag - two laughs, three taunts -
Stuffed fool, I mixed in my pipe
And at once he turned into heads from tails.
And a soul with a smell, like a body in a cart,
I rolled and ruled nuts with gold,
But somehow Lyubka liked it.
Poets rhyme flour through flour.
She showed where the crayfish hibernate.
Although it sometimes came to a fight -
I love Lyubka! And the details are bullshit.
She even believed it herself.
We lived at that time in a cholera barrack
Winter was considered cholera.
And Verka the dressmaker took measurements from Lyubka -
I wanted to sew her a fur coat for the winter.
But suddenly it turned out that the coat was on Verka.
I invited her to live with us.
And she knew too much about the cards -
This same Vera was going crazy.
Winter woke up and drove away the cholera.
The list of nights became shorter.
Yes, Vera was both simple and understandable,
And covered white spots with snow,
I took agitation at the root
And wax from a thousand candles.
And we put an awl in a sack on soap.
Our barrack was flooded with holy water.
We've already lathered, but holy water
A meter of holy and solid ice.
And Vera cut a blanket out of a fur coat.
There was a hole in it - it just shone like that.
Wrapped in a hole, lay on the bed
And the three of us began to spend the winter like crayfish.
But having smelled water - yes by sleep or by spirit -
Nadyukha appeared in a sailor's vest.
I have been sailing with her for a long time,
He mattress twice, but got cold feet and threw it away.
Not so young, but not at all old
I smashed the blue ice parquet floors.
Nadyukha went to say goodbye forever,
And she stayed with us forever.
We lived the winter actively and amicably.
And the main thing - it was not boring for us.
And everyone was happy who was rich in what.
But still they just screeched,
When next to the rhythms of the secular stage
I myself finally took the guitar in the claws.
My ravine on the mountain did not whistle like a twist.
I gave everything from what was given.
And the brain was carved into the cortex:
Nadezhda plus Vera plus Sasha plus Lyuba
Plus Aunt Seryozha plus Uncle Natasha ...
In short, does it really matter.
I sang it in a dark cold barrack
And he turned into an ordinary palace.
So that's what crayfish do in the spring!
And then it turned out that I am a cancer father.
I sit in my body, as if in a volcano.
Pour light on me from the hole in the window!
Three graces, like three faces in a glass.
Three faces in a glass, three different mamani,
three different mothers, and one daughter.
But there is no consequence without special reasons.
Moreover, it seems not a daughter, but a son.
Or maybe not a son, or maybe a brother,
Sister or mother or I myself am a father,
Or maybe the whole May Day parade!
Or maybe the whole city is ours - Leningrad !. ...
Day is breaking. I guess and vice versa.
Or maybe all of our Soviet people.
Or maybe our whole country is in the cradle!
Let's give her names. Смотрите также: | |
