Дрогнули стены великого Рима, покачнулись холмы, солнце слепило,
Чернь умирала, стенала, вопила, чувствуя силу, рыла могилы.
Чадо стабильности, чадо порока, сын для отца – инструмент не боле,
Принятый волком, Ромулу сходно, жаждущий власти, жаждущий крови.
Поход от Марселя и до Шинона, эпатажная месса во славу имени,
Холодная ярость во взгляде расчетливом, святость за тридцать дукатов выменял,
Смерть арагонцев, пламя Романьи, на лезвии всепрощение патеров,
К черту раскаяние и покаяние, цвета Борджиа устрашают врагов.
Выгнули спины, да кардинальская мразь
Целует в губы веселых и пьяных дев.
Явки с повинной во чрево святого ангела –
Средоточье пороков и плотских утех.
Гуляет свадьба, за ней вторая,
Раскрутилось колесо веселья,
А за решетками умирают
Те, кто не изведал постели.
Холеные масти в пурпурных одеждах,
Одежды сброшены, как только полночь.
Благость веры, неистово преданы –
Папские пальцы дергают за веревки.
«Аут Сезар, аут нихил» – святой ангел наполнен пороком,
Дрок и ковыль, девятисил, кровь за кровь, око за око.
Страшные мессы, старый слепец, на алтаре грязное ложе,
На непреклонной главе венец. Зачем Ты оставил род людской, Боже?
In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,
Здесь заклинают огонь,
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto,
Во благо с тобой.
Но где в сердце нож, стрела в спину, а стремя подрезано,
Там говорит не Отец с сыном, там стенает железо.
Святой престол простирает длани, и тень его затмевает небо,
Паутину интриг, разорвав в Милане, возжигает путы папского бреда.
Смерть кондотьеров всего лишь способ, держать на цепи гончую стаю,
Кто-то Бога о милости просит, а ты стоишь на пороге Рая,
С неприступных стен смолы льют кипящие, ангелы трубят в златые трубы,
Все зажатое в кулак настоящее, это тень извечного блуда.
Veni, pater pauperum,
Veni, dator munerum…
In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,
Наварра ощерилась копьями.
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto.
Последняя проповедь.
Исповедаешься ли ты пред крестом, перед перстами святых?
Заклинаешь ли ты о том, чтоб проклятье настигло врагов твоих?
У бессмертного дрогнет рука,
Дикий смех, и блеск глаз в вихре пепла.
Простучит последний миг в висках,
Кричит орел в небесах рассветных.
Поминальная месса… Waver great wall of Rome, swayed hills, sun-blind,
The mob was dying, wailing, screaming, feeling the force of the snout grave.
Chado stability child blemish, a son for his father - a tool, not more,
Adopted wolf, Romulus similar, power-hungry, hungry for blood.
Hike from Marseille and to Chinon, scandalous Mass in honor of his name,
Cold fury in his eyes, calculating, holiness thirty ducats traded,
The death of the Aragonese, the flame of Romagna, on the blade forgiveness Father,
To hell with remorse and repentance, color Borgia frighten enemies.
Arched her back, but cardinal scum
Kisses on the lips of gay and drunken maidens.
Surrender to the womb of the holy angels -
Focus vices and carnal pleasures.
Walking wedding, her second,
Untwist wheel fun
And die behind bars
Those who have not tasted the bed.
Sleek suit in purple robes,
Clothing dropped as soon as midnight.
Goodness faith, passionately committed -
Papal fingers pulling the rope.
"Out Cesar, out Nikhil" - holy angel filled with vice,
Broom and feather grass, devyatisil, blood for blood, eye for an eye.
Scary Mass, the old blind man on the altar dirty bed,
On the crown of the head of adamant. Why hast thou forsaken mankind, God?
In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,
Here conjure fire
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto,
The benefit to you.
But where is the knife in the heart, an arrow in the back, and stirrup cropped,
There is not talking father and son, there groaning iron.
Extends the hand of the Holy See, and his shadow darkened the sky,
Web of intrigue, tearing in Milan, kindles the shackles of the papal delusion.
Death condottieri only way to keep the circuit pack hound,
Someone asks God for mercy, and you stand on the threshold of Paradise,
With impregnable walls of the resin is poured boiling, trumpeting angels in the golden pipes,
All squeezed into a fist now, it's primal sexual immorality.
Veni, pater pauperum,
Veni, dator munerum ...
In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,
Navarre grinned spears.
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto.
Last sermon.
Do you confess before cross fingers before the saints?
Do you conjure about to curse caught up with your enemies?
In the immortal hand tremble,
Wild laughter, and bright eyes in a whirlwind of ashes.
Prostuchit last moment in the temples,
Shouts eagle in the sky of dawn.
Memorial Mass ... Смотрите также: | |
