Перевяжи эти дни тесемкой, вскрой, когда сделаешься стара: Калашник кормит блинами с семгой и пьет с тобой до шести утра; играет в мачо, горланит блюзы – Москва пустынна, луна полна (я всех их, собственно, и люблю за то, что все как один шпана: пусть образованна первоклассно и кашемировое пальто, – но приджазованна, громогласна и надирается как никто).
Кумир вернулся в свой Копенгаген, ехиден, стрижен и большеглаз; а ты тут слушаешь Нину Хаген и Диаманду еще Галас, читаешь Бродского, Йейтса, Йитса, днем эта книга, на вечер – та, и все надеешься просветлиться, да не выходит же ни черта – все смотришь в лица, в кого б залиться, сорваться, голову очертя.
Влюбиться – выдохнуть как-то злобу, что прет ноздрями, как у быка: одну отчаянную зазнобу – сто шуток, двадцать три кабака, – с крючка сорвали на днях; похоже, что крепко держат уже в горсти; а тот, кого ты забыть не можешь, ни «мсти», ни «выпусти», ни «прости» – живет, улыбчив, холен, рекламен и любит ту, что погорячей; благополучно забыв про пламень островитянских твоих очей.
Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год: так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от рекорда; встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот; теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий, как крупный скот, мечись и громко реви в жилетку тому, кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот; Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот; Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна; пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона; когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой – тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках: беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак; взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой; отрада – в каждом втором мальчишке, спасенье – только в тебе самой; не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам; и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха; с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха; ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи. These days tie ribbon, shall open when do the old Kalashnikov feeds pancakes with salmon and drinks with you until six in the morning; playing macho bawl blues - Moscow deserted, the moon is full (I was all of them, in fact, love for the fact that one and all punks let educated and classy cashmere coat - but pridzhazovanna, crying and kicking like nobody).
Idol returned to his Copenhagen Yechida Swifts and bigeye; and here you listen to Nina Hagen and Diamanda more Galas, read Brodsky, Yeats, Yeats, the day the book on the night - one and all hope is enlightened, but does not come out the same damn thing - everything you look at the person in whom used to burst into, to break , head pell.
Fall in love - breathe somehow anger that rushing nostrils like a bull: a desperate sweetheart - a hundred jokes, twenty-three of the tavern - tore off the hook these days; It seems that already firmly held in his hand; and the one you can not forget, or "revenge" or "let" or "I'm sorry" - living, smiling, sleek, advertising and the likes that hotter; happily forgetting ostrovityanskih flame of your eyes.
You are, in short, the whole five-year period wedged novels this year: as a young athlete throws down to second from the record; get up, give the tablet, with the palms smoesh cold sweat; now he paced his cell thinking as cattle, mechis loud roar in the vest to those who believe in a different outcome.
Yes indeed, that you, a twenty years old, a fire in the chest, in the head foxtrot; God is pleased fatherly fun, since you expect from him jokes; He has given you, and passion, and the brain, and, in general, spectacles ogreb full; while, however, you just pug that is poured on the Elephant; when you're not just a doll, such savvy vshoy of the sand - you He pulled off his hands dark and talk like a large.
In the meantime, jump as first years, all in the black earth and bruised: Run traps, nets, spreading room; all learned, you still can; Adults who read books of gold, remember everything Tie braid; joy - every second boy, salvation - only you the most; do not believe unreasonable doubt; throw preach vegetables; and do not become attached to men, money, and things illusions.
You cease to live quickly, shaking, you will understand how much was deaf; oblezet with you all this paint, cover, variegated hulls; you can warm up the orphaned and the weak; and instead modnenkoy nonsense -
Ever sing the song on your poems in the alley labuh. | |
