Ты раскатисто с обрыва надвигаешься стеной.
Словно все проклятья мира рядом с почтой полевой.
Жестким каменным ударом растворилась тишина.
Все, что вышло с тенью паром, уже больше не весна.
Уже больше несвободы. Уже больше неудачи.
Как и осень, так весна походить стала на клячу.
Походить стала на крики, походить стала на лед.
Где же ангельские лики? Где же сладкий липкий мед?
В наше время тускло светит, то, что раньше обожгло бы.
В нас любовь уже не верит. Доверяет лишь утроба.
В память въелась язвой совесть остывающей свечи.
Жизнь не то же, что и повесть. Жизнь второй раз не пройти.
Зал весь в скованных идеях. В зале пусто, ни души.
Головой долбили стены, в кровь сбивали кулаки.
Что теперь у нас осталось – дымка выжженной земли.
Вместе с ней осталась старость и обрывки нелюбви.
You get off the cliff with the cliff.
As if all the curses of the world next to the mail field.
Silence was dissolved with a rigid stone blow.
All that came out with a shadow of the ferry, no longer spring.
Already more inconsistent. Already more failure.
Like autumn, so spring began to go to Klyach.
It became on the shouts to be like a shout.
Where are the angel faces? Where is the sweet sticky honey?
Nowadays, dimly shines, what would be burned before.
In us, love is no longer believed. Only womb trusts.
The conscience of the cooling candle was entered into memory.
Life is not the same as the story. Life for the second time not to pass.
The hall is all in the ideas. In the hall is empty nor soul.
The head was drove the walls, the fists were knocked into the blood.
What now we have left - the smoke of the scorched land.
Together with her there was old age and scraps of dislike.
