Имяреку, тебе, — потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, — от меня, анонима,
как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса —
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчётных постелей —
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замёрзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по тёмной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застёжки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоём ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно. Namereku, you - because it will not be for work
to get you out from under the stone, - from me, anonymous,
as in the same works: because they will wipe them off the stone,
and due to the fact that I am on top and, apart from the stone,
too far for you to distinguish voices -
on an Aesop hair dryer in the homeland of white heads,
where you pierced your poles by touch and hearing
in the wet space of evil little beasts and shrill vultures;
name the river, to you, the son of the widow of the conductor from
either the Holy Spirit, or the raised dust of the yard,
thief of books, writer of the best of
on the fall of A.S. in lace and at the feet of Goncharova,
to the verbiage, the liar, the eater of small tears,
adore of Ingres, tram calls, asphodels,
the white-toothed snake in the colonnade of the gendarme's tarpaulin,
to a lonely heart and a body of countless beds -
let it lie to you like in a big Orenburg shawl,
in our brown soil, local pipes to the rogue and smoke,
who understood life like a bee on a hot flower,
and frozen to death in the parade of the Third Rome.
Maybe there is no better gate in the world to Nothing.
Pavement man, you would say you don't need the best
floating down the dark river in a colorless coat,
whose clasps are the only ones that saved you from decay.
Gloomy Charon is looking for a drachma in your mouth in vain,
in vain someone blows his tune upstairs for a long time.
I send you a nameless farewell bow
from the banks it is not known what. It doesn't matter to you. Смотрите также: | |
