Он здесь бывал: еще не в галифе -
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой,
он этим как бы отомстил (не им,
но времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.
И время проглотило эту месть.
теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки, но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель -- все не то;
в пирожных привкус бромистого натра.
порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.
Когда он входит, все они встают.
одни -- по службе, прочие -- от счастья.
движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе -- лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые "о да!"
воскликнули бы, если бы воскресли.
