У моей чашки нет дна.
Я хотела напиться, колодец нашла,
И воды зачерпнула, к губам поднесла,
Но у моей чашки нет дна.
Поперёк дороги мне встала река,
Мне что-то шептали её берега.
Я хотела уплыть, я в лодку вошла,
Но у моей лодки нет весла.
Я хотела позвать Его, голос пропал.
Только серые совы слетелись на зов.
Он меня не услышал, меня не узнал,
Теперь у моей песни нет слов.
Но и это не страшно, а страшно то,
Что это не сон, тут не видно конца.
Я стою под звёздами в дырявом пальто,
И на мне, о Господи, нет лица.
А в этом городе не пахнут цветы,
И от этого становится ещё страшней.
А эти окна слепы, как кроты,
А эти деревья не пускают корней.
А в газетах пишут, наступила весна.
В газетах пишут, в основном, о весне.
А у моей чашки нет дна,
А я, о Господи, на самом дне.
Я лежу, как кошка, свернувшись в калач,
А звёзд уже не видно из-за скопища туч.
Я смотрю сквозь ресницы на розовый мяч,
От которого тянется единственный луч.
My cup has no bottom.
I wanted to get drunk, well found,
And he scooped water, brought it to his lips,
But my cup has no bottom.
Across the road I got up the river,
I whispered something to her shores.
I would like to sail, I went into the boat,
But no paddles of my boat.
I wanted to call him, his voice was gone.
Only gray owl flew to the call.
He did not hear, did not recognize me,
Now my songs are no words.
But this is not terrible, but it is terrible,
What is not a dream, there is no end in sight.
I stand under the stars at the Leaky coat
And to me, O Lord, no face.
And in this town do not smell the flowers,
And this is even more terrible.
And these windows are blind as moles,
And these trees do not take root.
And in the newspapers, the spring came.
In the papers, mainly on the spring.
And my cup has no bottom,
But I, O Lord, at the very bottom.
I lie like a cat, curled up in a bun,
And the stars are no longer visible due to swarms of clouds.
I look through the lashes on the pink ball,
From which lasts only ray. | |
