Бога больше тут нет. Он задушен в душе.
Он был выгнан взашей. Был разрушен.
А внутри - только вши да чужие клише,
И высокая цель превратилась в мишень…
Бога нет. И он больше не нужен.
Больно колет строка, как под ребра «пером».
И разводит погром, и цепляет багром,
И стенает нутро,
ну, а утром,
Словно тающий снег за немытым стеклом,
В ложках плавится мертвая пудра.
И теперь тот блажен, кто не выдержал крен,
Кто, косясь и ропща, пыль сбивает с колен,
Кто судьбою согбен и обижен.
Тут любовь загнивает в периметрах стен:
Самый дальний - теперь самый ближний.
Как телеги в грязи, криво тащатся дни,
И слезятся они, и крепчает ледник,
И кто медью разжился намедни,
Тот в кабацком чаду зажигает огни,
Заменяя обедом обедню.
2 дек. 07 г.
God more is not here. He suffocated in the soul.
He was ousted vzashey. Was destroyed.
And inside - only the lice but the wrong clichés
And lofty goal turned into a target ...
There is no god. And it is no longer needed.
It is painful pricks line as the ribs "pen."
And spreads Mayhem and catchy hook,
And groaning inside,
Well, in the morning,
Like melting snow for the unwashed glass,
The dead spoons melted powder.
And now the blessed, who could not stand the roll,
Who, squinting and murmuring, dust, knocks off his knees,
Who fate bent over and hurt.
Here love is rotten in the perimeter wall:
The longest - now the closest.
As the carts in the mud, crooked trudge days
And they're watery, and grows stronger glacier
And who recently got hold of copper,
One tavern in a daze lights fires,
Replacing lunch mass.
December 2. '07
