«Погоди!» - мое тело где-то
затерялось в десятках страниц.
И кричит: «Это спето! Спето!» -
и не видит моих хмурых лиц.
Моих лиц: то святых, то безбожных, -
моих лиц, что слились в один ряд.
И уже отрицательно сложно
называть моим голосом яд.
А на чистом, на снежном поле
Растекается капля небес,
и, размазанный сердца рукою,
прорастает чернил полный лес.
Я давно заблудилась в их ветках,
в мешанине из страхов и снов,
где меня схватит волк цепко-цепко,
чтобы сбросить металл от оков.
А когда за стеной цветет осень,
надеваю саван из цветов,
и бумажные письма вопросов
переходят уж в стадию слов.
А когда я отвечу на темы,
волновавшие воздух и дух,
я узнаю, что выжили все мы,
я замечу измену на слух.
И сопрано споют мне обложки
о своей первозданной красе,
когда голосом чуть странной кошки
я опять закричу о весне.
«Погоди!» - мое тело где-то
затерялось в десятках страниц.
Кто-то шепчет на ухо: «Спето» -
и на север летит стаей птиц
