Твое присутствие - мое томление.
Я не пойму, за что на самом деле
Твой взгляд как грубое прикосновение,
Что оставляет синяки на теле.
За что мне выдался такой ненужный вечер?
Ревнивой бабой, как пчелой ужаленный.
Но бал в разгаре, когда гаснут свечи,
И вот, пожалуйста, запахло жареным.
Я эти губы сотни раз испытывал,
Кормил улыбку долькой апельсиновой.
Капризы эти на руках вынашивал.
Сгорал в идеях лампой керосиновой.
И что я вижу? Жалкое создание
Когтится, корчится, глазами давится.
И я, аж как бетонное немое здание,
Которому пейзаж вокруг не нравится.
Не нравится и то, что беззащитная.
Не выдержать напора или натиска.
Щека моя скуластая, небритая,
Пощечиной пылает у виска.
Лицо твое напрасно пантомимами
Измучилось и влажностью испачкалось.
Черты его, недавно так любимые,
Утратили былую привлекательность.
Светило черным горизонтом давится,
Светает беспощадно воскресение.
Все кончено теперь, ушла красавица.
Ее отсутствие - мое томление.
А. Злищев. "Ревность"
Your presence - my longing.
I do not understand what is really
Your opinion as a rough touch,
That leaves bruises on the body.
For that I turned out to be a useless night?
Jealous Baba as if stung by a bee.
But the ball is in full swing, when the candles are extinguished,
And here you are, the smell of fried.
I have these lips hundreds of times experienced,
Feed smile a slice of orange.
The vagaries of the hands on cherished.
Burns in the ideas of the kerosene lamp.
And what do I see? miserable creation
Claws, writhing, choking eyes.
And I, as much as the silent concrete building,
Whom do not like the landscape around.
I do not like the fact that defenseless.
Do not stand the pressure or assault.
Cheek my high cheek-bones, unshaven,
Slap burning at a temple.
Face your vain pantomimes
Exhausted and wet dirty.
The features of his recently so loved,
Lost its appeal.
Light black horizon gagging,
Day breaks mercilessly resurrection.
It's over now gone beauty.
Its absence - my longing.
A. Zlischev. "Jealousy"
