Разобьется стакан и, притихнув, кафе обернется, и поднимутся брови. Разлетятся осколки (а что нам еще остается от ушедшей любови). Полетят этажи непременно без спросу, без счета. Все прошло - ну и ладно! Отогреется жизнь до ближайшего переучета в затемненной парадной.
Это жизнь, это жизнь -у фонтана, у летней эстрады, на причале дощатом. За перила моста подержись, моя жизнь, и не падай кукурузным початком. Бьется жилка, коробинка, трещинка синего цвета на запястье и выше. А за что она бьется и есть ли об этом примета -кто там знает, кто слышал?
Опустело кафе, отразилось последнее солнце в мутных стеклах оконных. Засыпают усталые птицы усталой столицы на решетках балконных. В душном воздухе я нарисую аккордеониста на обшарпанном стуле. Пусть на пыльную площадь слетаются желтые листья в середине июля.
Broken glass and pritihnuv, cafes turn and go up the eyebrows. Flying debris (and that we still have remains of a bygone love). FLIGHT floors certainly without asking, without counting. Everything went - well! Otogreet life to the nearest rediscount in the darkened front.
This is life, this life y fountain at the Summer Stage at the dock plank. Bridge hold the railing, my life, and do not fall corn cobs. Beats vein korobinka, crack of blue on the wrist and above. And for that it is beating and whether this sign there-who knows who heard?
Cafes emptied, the sun was reflected recently in the muddy glass window. Birds fall asleep tired weary capital lattice balconies. The stuffy air I draw accordionist at a shabby chair. Let the dusty area flock yellow leaves in mid-July.
